ШАЛАЯ

О шалая! Ты белыми клубами Несешь и мечешь вздутые снега. Льешь океан, где скрыты берега, И вьешься, пляшешь, помыкаешь нами.

Смеешься диким свистом над копями, Велишь им всюду чувствовать врага. И страшны им оглобли и дуга, Они храпят дрожащими ноздрями.

Ты сеешь снег воронкою, как пыль. Мороз крепчает. Сжался лед упруго. Как будто холод расцветил ковыль.

И цвет его взлюбил верченье круга. Дорожный посох - сломанный костыль, Коль забавляться пожелает - вьюга!

КОЛЬЦА

Ты спишь в земле, любимый мой отец, Ты спишь, моя родная, непробудно. И как без вас мне часто в жизни трудно, Хоть много знаю близких мне сердец.

Я в мипз вами. Через вас певец. Мне Bcuua правда светит изумрудно. Однажды духом слившись обоюдно, Вы уронили звонкий дождь колец.

Они горят. В них золото - оправа. Они поют. И из страны в страну Иду, вещая солнце и весну.

Но для чего без вас мне эта слава? Я у реки. Когда же переправа? И я с любовью кольца вам верну,

1917

ПАНТЕРА

Она пестра, стройна и горяча. Насытится - и на три дня дремота. Проснется - и предчувствует. Охота Ее зовет. Она встает, рыча.

Идет, лениво длинный хвост влача. А мех ее - пятнистый. Позолота Мерцает в нем. И говорил мне кто-то, Что взор ее - волшебная свеча.

Дух от нее идет весьма приятный. Ее воспел средь острых гор грузин, Всех любящих призывный муэдзин,

Чей стих - алоэ густо-ароматный. Как барс, ее он понял лишь один, Горя зарей кроваво-беззакатной.

1915 (?)

БЛЕСК БОЛИ

"Дай сердце мне твое неразделенным",Сказала Тариэлю Нэстан-Джар. И столько было в ней глубоких чар, Что только ею он пребыл зажженным. Лишь ей он был растерзанным, взметенным, Лишь к Нэстан-Дарэджан был весь пожар. Лишь молния стремит такой удар, Что ей нельзя не быть испепеленным. О Нэстан-Джар! О Нэстан-Дарэджан! Любовь твоя была - как вихрь безумий. Твой милый был в огне, в жерле, в самуме. Но высшей боли - блеск сильнейший дан. Ее пропел, как никогда не пели, Пронзенным сердцем Шота Руставели.

1916

МИКЕЛЬ АНДЖЕЛО

Всклик "Кто как бог!" есть имя Михаила. И ангелом здесь звался. Меж людей Он был запечатленностыо страстей. В попраньи их его острилась сила.

В деснице божьей тяжкое кадило, Гнетущий воздух ладанных огней Излил душой он сжатою своей. Она, светясь, себя не осветила.

Стремясь с Земли и от земного прочь, В суровости он изменил предметы, И женщины его - с другой планеты.

Он возлюбил Молчание и Ночь. И, лунно погасив дневные шумы, Сибилл и вещих бросил он в самумы.

ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ

Художник с гибким телом леопарда, А в мудрости - лукавая змея. Во всех его созданьях есть струя Дух белладонны, ладана и нарда.

В нем зодчий снов любил певучесть барда, И маг - о каждой тайне бытия Шептал, ее качая: "Ты моя". Не тщетно он зовется Леонардо.

Крылатый был он человеколев. Еще немного - и глазами рыси Полеты птиц небесных подсмотрев,

Он должен был парить и ведать выси. Среди людских, текущих к Бездне рек Им предугадан был Сверхчеловек.

1916

МАРЛО

С блестящей мыслью вышел в путь он рано, Учуяв сочетание примет. Преобразил в зарю седой рассвет Повторной чарой зоркого шамана.

Величием в нем сердце было пьяно. Он прочитал влияние планет В судьбе людей. И пламенный поэт Безбрежный путь увидел Тамерлана. В нем бывший Фауст более велик, Чем позднее его изображенье. Борец, что в самом миге низверженья Хранит в ночи огнем зажженный лик. И смерть его - пустынно-страстный крик В безумный век безмерного хотенья.

ШЕКСПИР

Средь инструментов всех волшебней лира: В пьянящий звон схватив текучий дым, В столетьях мы мгновенье закрепим И зеркало даем в стихе для мира. И лучший час в живом весельи пира Когда поет певец, мечтой гоним, И есть такой, что вот мы вечно - с ним, Пленяясь звучным именем Шекспира. Нагромоздив создания свои, Как глыбы построений исполина, Он взнес гнездо, которое орлино, И показал все тайники змеи. Гигант, чей дух - плавучая картина, Ты - наш, чрез то, что здесь мы все - твои.