— Да, камень необычный, — продолжал Хардвик. — Черный обсидиан, похоже, его извлекли из кольца и вставили в браслет. Но еще более необычна гравировка. Моего знания латыни недостаточно. Приблизительно я могу перевести так: «Хватит пить, ребята; на лужайке есть много чего пить», что представляется мне полной бессмыслицей.

Он посмотрел на доктора Фелла, вопросительно улыбаясь. Во взгляде внезапно появилась хитринка.

— О Бахус! — проворчал доктор Фелл. — Я хочу сказать, ничего удивительного, что она хотела его найти! Этот камень имеет только ему присущую ценность. Но среди музейных хранителей найдется не один, кто готов перерезать глотку, чтобы завладеть им. Если этот камень то, что я думаю, таких в наше время сохранилось всего несколько экземпляров. А что касается перевода, вы не очень ошиблись. Это строчки метафоры в стиле Вергилия. Его наказ пастухам. В школьных учебниках дается более смягченный вариант перевода: «Довольно петь, ребята, мы достаточно отдохнули». Гм-м… Кха! Да, могу еще сказать, что камень определенно изъят из кольца и вправлен в браслет. Белое золото, широкие звенья — ничего особенного, кроме самого камня, старинного кстати говоря. Конечно, идея — греческого происхождения, римляне ее только скопировали. Это потрясающе! Ого! Черт побери, Хэдли, вы смотрите на самое изумительное средство древнего мира!

— В самом деле? — недоверчиво переспросил Хэдли. — Для чего оно? Вы имеете в виду, что в камне спрятан яд или что-то в этом роде с браслетом?

— Типично профессиональный подход, — язвительно молвил доктор Фелл, пристально глядя на камень. — Нет, ничего подобного, и при этом он поразительно практичен. Римляне были очень практичными людьми. Кому принадлежит этот браслет, мистер Хардвик?

Управляющий озадаченно ответил:

— Разумеется, миссис Джоупли-Данн. У меня есть адрес.

— Вы ее, случайно, не знаете?

— Знаю, и очень хорошо. Она всегда останавливается у нас, приезжая в Англию.

Хрипло дыша, доктор Фелл вновь уселся и покачал головой. Хэдли с раздражением ожидал, что он еще скажет. Но взгляд доктора рассеянно блуждал по сторонам, и Хэдли отказался от своих надежд, обратившись к более насущным вопросам.

— Браслет может подождать. Всему свое время. Сейчас же мы занимаемся компанией мистера Рипера. Во сколько они прибыли в гостиницу?

— Вчера вечером около шести часов.

— В каком они показались вам настроении?

— В мрачном, честно говоря, — сказал Хардвик с серьезностью, за которой Кент почувствовал усмешку. Она не осталась незамеченной и Хэдли.

— Понятно, — сказал он. — Что потом?

— Я сам их встретил и проводил наверх. Как я вам сказал, мы с мистером Рипером лично знакомы. Ну, учитывая обстоятельства, я посоветовал мистеру Риперу повести своих друзей на какое-нибудь представление, желательно что-нибудь повеселее. Вы понимаете.

— Он так и сделал?

— Да, он заказал шесть билетов на «Она будет, когда ее не будет».

— И все пошли на это представление?

— Да. Кажется, миссис Кент не хотела идти, но ее уговорили. Так получилось, что я выходил из кабинета, того, что внизу, и встретил их всех, когда они возвращались из театра. Казалось, настроение у них заметно улучшилось. Мистер Рипер остановился купить сигару и сказал мне, что все очень довольны спектаклем.

— А потом?

— Потом они поднялись наверх. Во всяком случае… — Хардвик запнулся, стараясь подобрать точные слова, — по крайней мере, они вошли в лифт. Больше я никого из них не видел. На следующее утро Мейерс явился ко мне, чтобы доложить о найденном им теле миссис Кент. — Он снял очки, положил в футляр и с резким щелчком захлопнул его. Затем с минуту задумчиво рассматривал свой блокнот. — Мне бы не хотелось распространяться об отвратительном аспекте этого убийства. Мы с вами знаем: оно слишком ужасно, чтобы об этом говорить. — Он поднял глаза на Хэдли. — Вы видели лицо этой женщины?

— Пока нет. Еще один вопрос. Вы говорите, один из лифтов ремонтируют. Механики работали всю ночь?

— Да.

— Вы знаете, когда они приступили к работе и во сколько закончили?

— Да. Эта смена (их трое) приступила к работе вчера в десять часов вечера и закончила сегодня в восемь утра. Они еще находились там, когда было обнаружено тело.

— Допустим, кто-то посторонний, то есть не из компании Рипера, вошел в крыло А или вышел из него в любое время в течение этой ночи. Эти люди увидели бы их?

— Почти наверняка могу сказать, что да. На этаже круглосуточное освещение. Неизвестный мог подняться или спуститься только на лифте или по лестнице, а рабочие находились как раз между лифтом и лестницей.

Хэдли кинул вопросительный взгляд на сержанта Беттса. Тот кивнул в ответ.

— Да, сэр, — подтвердил, теперь уже вслух, сержант. — У меня есть заявление от всех рабочих смены. Они помнят, что группа мистера Рипера поднялась наверх примерно в четверть двенадцатого. Собственно, мистер Рипер останавливался поинтересоваться, как продвигается дело. Они видели, как все шестеро разошлись у поворота коридора, и готовы поклясться, что после, в течение всей ночи, ни один человек не появлялся в коридоре.

— Так. А есть еще какой-то путь проникновения на этаж?

Вопрос Хэдли был адресован и Беттсу, и управляющему отелем. После минутной паузы последний покачал головой.

— Вряд ли, — сказал он.

— Как это понимать?

— Взгляните, пожалуйста, на план. Я не говорю, что это невозможно, но судите сами. — Хардвик придвинул к нему чертежи. — Теоретически же имеются еще два пути. Посторонний — полагаю, вы имеете в виду взломщика? — мог забраться по пожарной лестнице к окну в конце этого крыла. Но окно надежно заперто изнутри. И не только. Вчера мне доложили, что рама разбухла и окно невозможно открыть. Сегодня утром его должен был осмотреть рабочий. Второй возможный путь для взломщика — забраться наверх по стене здания. По внешней, которая выходит на Пикадилли, или по внутренней, то есть по вентиляционному коробу. Так можно проникнуть незамеченным в чью-нибудь комнату и таким же образом выбраться отсюда. Отлично зная гостиницу, я бы сказал: это настолько невероятно, что почти невозможно.