А сейчас мы переходим к самой трудной части истории. Я вышел из комнаты через ту же дверь, что и вошел, держа ключ в руке, и остановился в коридоре. Естественно, первым моим порывом было поднять тревогу, разбудить Дэна или еще кого-нибудь. Но должен признаться — я испугался. Моя проблема в том, что я всегда хочу знать, что происходит, и не стану действовать; пока этого не узнаю. Поэтому, никому ничего не сказав, я вернулся к себе и стал размышлять. Было примерно пять минут восьмого, В четверть восьмого я услышал, что появилась горничная. Я слышал, как она звенит ключами. А я все еще ломал себе голову. Кто-то убил Дженни. Я знал, что вчера ночью происходило что-то странное, но я не ожидал найти мертвое тело. Я последним был с ней и… Ну, вы понимаете. Что меня больше всего мучило и сейчас еще терзает — то, как она была убита. «Почему я не задержался у нее в комнате, чтобы понять это?» — ругал я себя. С ее лицом что-то сделали. Я не мог сказать ничего более определенного, потому что было еще темно. Я чувствовал, что должен все узнать, но мне не хватало духу вернуться в ее комнату.

Время приближалось к восьми, когда я вспомнил кое-что, что окончательно меня испугало. У меня был браслет Дженни. Это запоминающаяся вещь, наверняка стоит кучу денег. Его непременно хватятся, и если обнаружат у меня…

Ладно, оставим подробности. Во всяком случае, я так думал. В довершение всего я услышал, как по коридору идут двое мужчин и что-то говорят о 707-м номере. Я слегка приоткрыл свою дверь, увидел, как они свернули за угол коридора, и слышал, как они говорили что-то об отмычке перед главной дверью номера 707. Откуда мне было знать, что один из них ты, Кент? Я слышал, как дверь этого номера открылась и закрылась, а потом стало тихо. Второй человек — портье — все еще стоял снаружи и разговаривал с горничной. Мало того, вскоре открылась боковая дверь, и первый человек — Кент — выскользнул в коридор, втянув голову в поднятый воротник пальто. Он не поднял тревогу, а быстро пошел по коридору и исчез из виду.

И снова доктор Фелл вступил в беседу, на этот раз обращаясь к Кенту:

— Постойте! Когда вы выходили из боковой двери, мистер Кент, вы не помните, была ли она изнутри закрыта на задвижку?

— Была, — подтвердил Кент. — Я очень хорошо помню — мне пришлось ее отодвинуть.

— Гм… понятно. Продолжайте, мистер Рейберн.

— Я расскажу вам все точно, как мне все представлялось, — ответил тот, раздумывая, и, не в состоянии обуздать свою болтливость, продолжил: — Это было похоже на то, как, например, стоишь на тротуаре перед непрерывным потоком машин и хочешь перейти на другую сторону улицы. Тебе кажется, что вот приличный просвет, чтобы успеть перебежать, но все-таки ты колеблешься, а потом, когда уже поздно, вдруг решаешься и бросаешься вперед. И тебя едва не сбивает машина. Так и было со мной. В одной руке я держал браслет Дженни, в другой — ключ от ее номера. Сразу после того, как исчез тот парень — ты, Кент, — я решил сделать то, что должен был сделать намного раньше. Если этот ключ открывал главную дверь комнаты Дженни, значит, наверняка он подходит и к боковой двери. Мой-то ключ подходил к обеим дверям. Я перебежал через коридор и вошел в номер, когда портье все еще стоял снаружи. Имейте в виду, у меня еще хватало здравого смысла касаться предметов только через носовой платок. Я хотел избавиться от браслета, поэтому просто бросил его в ящик бюро. Это заняло пару секунд. На полу лежала Дженни. Я должен был посмотреть на нее и понять, что произошло. Сейчас я набрался смелости сделать это. Уже полностью рассвело, хотя шторы были опущены. Я хотел посмотреть на ее лицо, но ее голова была внутри сундука. И я потянул ее за ноги. Бросил лишь один взгляд и тут же встал. Я успел вернуться к себе и закрыть дверь к тому моменту, когда портье вошел в номер 707. И в конце концов совершенно забыл оставить там этот проклятый ключ. Вот он.

Вот что я сделал. И это все, что я сделал. Называйте как вам угодно, лично я считаю это только естественным для человека. Только из меня никогда не получится преступника. Однажды в театре я поднял с полу оброненный кем-то фунтовый билет и оставил его себе… и потом был уверен, что все на меня смотрят, и готов был признаться в содеянном. Точно так же я чувствую себя и сегодня. Я больше не мог этого выносить. Поэтому решил, как любят выражаться герои в ваших любимых фильмах, расколоться. И сейчас я чувствую себя таким расколовшимся, будто прошел через кофемолку.

Рейберн глубоко вздохнул и с размаху опустился на кровать. «Он набросал свой портрет довольно верно», — подумал Кент. Доктор Фелл и Хэдли переглянулись.

— Наверное, еще рано спрашивать, — сказал Рейберн, — верите ли вы мне. Или у вас готовы для меня наручники и хлеб с водой?

Хэдли сурово посмотрел на него.

— Безусловно, это совпадает со всеми установленными нами фактами, — признал он. — Вы поступили разумно, во всем признавшись. Что ж, мистер Рейберн, если ваш рассказ о ночном разговоре с портье подтвердится, думаю, вам не о чем беспокоиться. Еще одно. Когда вы находились в этой комнате в один из ваших приходов, вам не попадался на глаза другой браслет — серебряная цепочка с бриллиантами? Тот, что принадлежит миссис Джоупли-Данн?

— Что? Никогда ни о нем, ни о ней не слышал.

— Тогда пока на этом закончим. Можете подождать в номере напротив.

Когда Рейберн ушел, Хэдли тихонько присвистнул.

— Вот вам и объяснение вновь появившегося браслета. Да, думаю, можно не сомневаться, что убийца хотел найти его, для чего тщательно обыскал всю комнату. Только браслета здесь не было. И предположительно…

— Убийца украл браслет миссис Джоупли-Данн, думая, что это и есть нужный ему браслет, только замаскированный, — сказал доктор Фелл. — А почему нет? Собственно, оба браслеты похожи. Оба состоят из цепочки, а серебро выглядит похожим на белое золото. М-да… Убийца, конечно, искал браслет с черным камнем. Но, думаю, на самом деле это не самый важный момент в нашей истории. И, о Бахус, Хэдли, настоящий вопрос очень важен! Я говорю о ключе, оставленном в двери!

— Вы считаете, он что-то проясняет?

— Да. Послушайте! А? Что? В чем дело?

Раздался стук в дверь, и в проеме появился сержант Беттс.

— Обыск закончили, сэр, — сообщил он Хэдли. — И никакого толку! Я лично обшарил каждую комнату, каждый шкаф, каждую крысиную щель в этом крыле. Нигде нет проклятой униформы.

Зимний вечер, когда после сытной еды можно выпить стаканчик спиртного, когда в кармане есть деньги, а снег из окна кажется розоватым от отсвета камина, — лучшее время для различных споров. Кристофер Кент, вошедший в ресторан «Эпикурей» на Лисл-стрит, был готов для любого спора. Это был длинный день. Для Кента он начался только после того, как Хэдли и доктор Фелл закончили допросы в гостинице «Королевский багрянец».

Самым главным было установить его собственное алиби на прошедшую ночь. Затем нужно было получить деньги по чеку в банке, чтобы вернуться к своему имени и обычному образу жизни. Первое оказалось очень просто сделать. А для решения второй задачи ему пришлось щедро напоить членов клуба, которые подтвердили его личность, и выкупить свой чемодан у хозяйки в «Коммершиал-Роуд-Ист». Когда его алиби было твердо установлено, Хэдли стал с ним куда более добродушным и почти откровенным. Кент собирал факт за фактом. Его самого это несколько удивляло. До сих пор он не особенно заботился о точности. Но, расслабившись во время стрижки и бритья в парикмахерской и насладившись роскошной парной в турецкой бане, он начал располагать свои открытия по степени их важности.