— Крис, ты знаешь, кого он подозревает?

— Кто? — недоумевающе спросил Кент. В эту минуту вопрос прозвучал нелепо. Она сжала его руку, не поворачивая головы. — Не знаю, — признался он. — Гарви Рейберн явно исключается, и моя теория против Хардвика, признаю, не больше чем игра остроумия.

— Он подозревает Мелитту Рипер.

Это было так неожиданно и страшно, что Кент выпустил ее руку. До сих пор он видел Франсин только в профиль, теперь же она повернулась к нему лицом.

— Мелитта… Чушь какая-то!

— Нет, Крис. Я чувствую такие вещи. — Она говорила с безумным напряжением. — Подумай немного, и сам поймешь. Помнишь? Я все размышляла, пытаясь понять причину: зачем кому-то надевать эту несчастную униформу? Я сама едва понимала, что говорю, но я видела его глаза. Я сказала: «Но где здесь какой-то намек всего лишь в куртке и в брюках?» В брюках, Крис! Похоже, будто у меня с языка что-то сорвалось. Но он ничего не сказал. Он только сказал, что это ближе всего к истине. Этого было достаточно, чтобы я вся покрылась мурашками. Потому что я поняла. Почему убийца так старался создать у нас представление о человеке в брюках, в мужских брюках этой униформы? Понимаешь? Потому что это была женщина.

Он посмотрел на белеющее в сумраке лицо с огромными темными глазами. Отсветы мелькающих фонарей делали его оживленным. Казалось, шины шелестят по снегу все громче.

— Но это предположение еще ненормальнее, чем все мои теории! Неужели ты в это веришь?

— Нет… на самом деле, наверное, нет, но…

— Но — что?

— Крис, я была свиньей. Думаю, теперь я буду доверять тебе все свои мысли, которые только ни мелькают у меня в голове, потому что я этого хочу, но они у меня всегда были. — Ее слова казались несвязными, будто она путалась в мыслях после напряжения последних недель. Но говорила Франсин спокойно, время от времени поднимая на него глаза. — Допустим, это у Дэна была связь с Дженни. Ты понимаешь, такое вполне возможно, ведь они жили в одном доме. А учитывая натуру Дженни… Не говоря уже о том, что Дэн скоро может стать миллионером. Ты заметил, как странно Дэн реагировал, когда сегодня мы заговорили о том, какой на самом деле была Дженни? И тебе не показалось странным, что Мелитта слишком поспешно заступилась за Дженни? Заявила, что в этом нет ничего особенного, и повела себя не слишком для нее типично? Если Дэн был любовником Дженни, который давал ей все эти чеки…

Кент почувствовал холод, хотя идея не имела к нему никакого отношения.

— Ну, старушка, по-моему, это просто бред какой-то. Мелитта? Категорически нет! Зачем ей?…

— Ты говоришь, я помешалась на экономике. Но ты знаешь, как Мелитта относится к деньгам.

— Но какую роль здесь играет Род?

— Дженни жила за счет Дэна. Предположительно, Род жил за счет Дженни…

— Иди сюда, — сказал он, прижимая Франсин к себе. — И забудь эту чепуху. Если мы и дальше пойдем по этому пути, скоро никому не сможем доверять. Мы не можем думать, что нас окружают одни убийцы. Тогда почему убийца не Дэн? Почему не я? И не ты?

— Почему? — Она дернула пуговицу его пальто. Такси слегка тряхнуло. Они забрались в самую глушь парка; мех шубки Франсин защекотал его лицо. — Интересно, — тихо прошептала она, — что скажет этот Беллоуз?

— Все, что я могу сказать, — ответил Ричи Беллоуз, — я уже говорил. Сожалею, что туда пошел, но не вижу, что доставил этим кому-то вред.

Он сидел на скамье в тюремной камере, прислонившись спиной к стене и глядя на визитеров с вежливым цинизмом. Он был редким продуктом — джентльменом. И тем более странно было его видеть в тюрьме. Высокий, с темными волосами, разделенными широким пробором, Беллоуз выглядел гораздо изможденнее после вынужденной двухнедельной трезвости. На нем была серая рубашка без галстука и подтяжки, на одной из лямок оторвалась пуговица, из-за чего он часто подергивал плечом, поправляя ее.

Кристофер Кент, доктор Фелл и Хэдли уехали в Сассекс рано утром первого февраля. Остальные последовали за ними на поезде. Поезд, отправившийся с Чаринг-Кросс в девять пятнадцать, несся, преодолевая несколько туннелей, отчего казалось, что холмы графства Кент отгораживаются от Лондона словно стеной. За окнами проплывали равнины, покрытые снегом. Доктор Фелл погрузился в изучение лохматой пачки своих заметок, вытягивая из нее то один лист, то другой. Хэдли пришлось отказаться от надежды поговорить с ним, и он уткнулся в кроссворд. В Тонбридже они пересели на другой поезд, и на ближайшей к Норфилду станции, Иглмор, их встретила полицейская машина.

Норфилд, довольно симпатичная летом деревушка, сейчас с трудом поддерживала свою репутацию, стараясь походить на рождественскую открытку. Величественные высокие тисы перед церковью и арка над крытым входом в церковный двор были занесены снегом. Деревенский луг с плотно утоптанной землей спускался к пабу «Холостяк и перчатка», будто приглашая сюда обитателей окружающих его низких домов, построенных из побелевших от времени и полуотесанных бревен с их вечными занозами. Визитеры, посетив несколько домов, подумали, что никогда еще не видели столько дубовых балок. Казалось, они торчали повсюду, к восторгу владельцев жилищ. Но жить в доме, где так много балок, подумалось Кенту, все равно, что жить в желудке зебры.

Они не ходили в дом сэра Гайлса «Четыре входа», потому что сам сэр Гайлс еще не прибыл. Отведав по настоянию доктора Фелла в «Холостяке и перчатке» местного пива, которое нашли вполне приличным, столичные гости направились в полицейский участок, расположенный по дороге в Портинг. Участок состоял из двух перестроенных смежных домиков, и здесь управлялся инспектор Таннер. Доктор Фелл, пара листов заметок которого пострадала, попав в кружку с пивом, был решительно настроен немедленно провести допрос Беллоуза. После того как были отперты несколько дверей в подземелье, они застали Беллоуза вполне вежливым, но в апатии и полным цинизма.