— Нет. Подобные мелочи предоставляю вам, — с достоинством произнес доктор Фелл. — Помню, кто-то говорил, что она за углом. Хмф, ха.

— На Гилфорд-стрит, рядом с детской больницей. Фактически так близко от Калиостро-стрит, что сад, должно быть, находится рядом с задними дворами на той улице… Ну, скажем, еще пять минут до приезда «скорой» на Расселл-сквер. Получается десять двадцать. Ну и как насчет следующих пяти минут — времени, остававшегося до второго убийства, — и столь же важных пяти, десяти или пятнадцати минут после него? Розетт Гримо одна поехала в «скорой» с отцом и не возвращалась некоторое время. Мэнген один звонил внизу по телефону, выполняя мою просьбу, и не поднимался наверх до возвращения Розетт. Конечно, я не рассматриваю всерьез никого из них в качестве убийцы, но теоретически не могу их исключить. Дреймен? Все это время, да и после него, никто его не видел. Что до Миллса и мадам Дюмон… Боюсь, это освобождает их от подозрений. Миллс разговаривал с нами минимум до половины одиннадцатого, мадам Дюмон вскоре присоединилась к нему, и оба некоторое время оставались с нами.

— Фактически, — усмехнулся доктор Фелл, — мы знаем ровно столько, сколько знали раньше — не больше и не меньше. Мы можем исключить только тех, в чьей невиновности не сомневались и ранее и кто, безусловно, говорил правду, если в этой истории есть хоть какой-то смысл. Здесь все настолько извращено, что я готов снять шляпу. Между прочим, что дал обыск комнаты Дреймена? И как насчет крови на его пиджаке?

— Кровь, несомненно, человеческая, но в комнате Дреймена нет ничего, что давало бы ключ к этому — или к чему-либо еще. Мы нашли несколько масок из папье-маше. Но они все с бакенбардами и выпученными глазами, то есть из тех, которые по вкусу детям. Обычных розовых там нет. Было много приспособлений для детских любительских спектаклей, несколько фейерверков, игрушечный театр…

— «Пенни простой и два пенни раскрашенных», [24] — промолвил доктор Фелл, предаваясь воспоминаниям. — Так проходит слава детства. Bay! Игрушечный театр! В мои невинные детские годы (впрочем, родители едва ли назвали бы их таковыми) у меня был игрушечный театр с шестнадцатью декорациями, добрая половина которых представляла собой сцены в тюрьме. Что может сильнее действовать на юное воображение?

— Да что с вами происходит? — сердито осведомился Хэдли. — К чему эта сентиментальность?

— Потому что мне в голову внезапно пришла одна идея. И какая идея, клянусь моей священной шляпой! — Доктор Фелл подмигнул Хэдли. — Так как насчет Дреймена? Вы намерены его арестовать?

— Нет. Во-первых, я не вижу, каким образом он мог совершить убийство, и у меня даже нет ордера. А во-вторых…

— Вы не верите в его виновность?

— Хм… — С присущей ему осторожностью Хэдли всегда сомневался в чьей-либо невиновности. — Я бы так не сказал, но мне он кажется меньше других похожим на виновного. Как бы то ни было, нам нора идти! Сначала на Калиостро-стрит, потом опрашивать нескольких человек и наконец…

В дверь позвонили, и сонная служанка пошла открывать.

— Внизу джентльмен, сэр, — сообщила Вида, просунув голову в комнату, — который хочет повидать вас или суперинтендента. Некий мистер Энтони Петтис, сэр.

Доктор Фелл, усмехаясь и рассыпая пепел из трубки, словно дух Вулкана, [25] поднялся приветствовать посетителя с сердечностью, которая, казалось, позволила мистеру Энтони Петтису чувствовать себя менее напряженно. Мистер Петтис отвесил легкий поклон каждому из присутствующих.

— Я должен извиниться, джентльмены, за столь раннее вторжение, — сказал он. — Но мне нужно облегчить душу, и я не смогу чувствовать себя спокойно, пока этого не сделаю. Насколько я понимаю, вы… хм… искали меня прошлой ночью. Могу вас заверить, что для меня эта ночь тоже была не слишком приятной. — Петтис улыбнулся. — Мое единственное преступление заключалось в том, что я забыл продлить лицензию на содержание собаки, и каждый раз, гуляя с чертовой псиной, мне казалось, что все полисмены в Лондоне сверлят меня зловещим взглядом. Поэтому я решил сам разыскать вас. В Скотленд-Ярде мне сообщили адрес.

Доктор Фелл уже снимал с гостя пальто так резво, что тому едва удалось удержаться на ногах; затем его усадили в кресло. Мистер Петтис усмехнулся. Это был маленький, опрятный человечек с лоснящейся лысой головой и удивительным, гулким голосом. Выпуклые проницательные глаза окружала паутина морщинок, а рот кривился в усмешке над квадратным клинообразным подбородком. Костлявое лицо выглядело нервным и аскетичным. Говоря, он склонялся вперед, стискивал руки и смотрел в пол.

— Да, скверная история случилась с Гримо, — промолвил Петтис. — Если я скажу, что готов сделать все возможное, чтобы помочь вам, это прозвучит шаблонно, но в данном случае это правда. — Он снова улыбнулся. — Хотите, чтобы я сел лицом к свету? Если не считать детективных романов, это мой первый опыт общения с полицией.

— Чепуха, — отозвался доктор Фелл, представив гостю остальных. — Я уже некоторое время хотел встретиться с вами — мы написали несколько статей на сходные темы. Что будете пить? Виски? Бренди с содовой?

— Сейчас еще рановато, — с сомнением сказал Петтис. — Но если вы настаиваете — благодарю! Я хорошо знаком с вашей книгой о сверхъестественном в английской литературе, доктор, мне никогда не обрести вашей популярности. — Он нахмурился. — Книга очень солидная. Но я не совсем согласен с вами (или с доктором Джеймсом [26] ), что призрак в сюжете всегда должен быть зловещим…