Фил проезжал Сакраменто. Сквозь правое окно машины увидел, как лучи заходящего солнца отражаются от купола здания администрации. Если он собирается вернуться или провести ночь в каком-нибудь мотеле, то это отличное место для остановки. Здесь же был наклонный выезд вправо. Он оставил его позади, нажал на газ и перестроился в скоростной ряд.

– Я уже спокоен, – громко сказал он. – Я должен все обдумать. Возвращаться теперь, после того как он забрался так далеко, – только доказать, что он сумасшедший. А если поспешить к Саттертону, до которого всего-навсего полтора часа езды, то самое худшее, что может случиться, – это то, что он окажется не прав. Так лучше оказаться неправым, чем сумасшедшим. «Когда ты чувствуешь, что в чем-то прав, – говаривал отец, – не отступай от своего, пусть даже на тебя обрушатся ад или наводнение».

Ад и наводнение... Если его теория верна и он начал действовать слишком поздно, то здесь как раз можно получить вдоволь того и другого.

Кондиционер в окне над раковиной воинственно гудел, но жара к концу дня в Стоктоне была слишком сильной даже для него. Эмиль Хассет сидел за кухонным столом напротив сына, пот катился с его лица к складкам шеи. Он отстегнул кобуру и снял китель униформы охранника, а потом закатал рукава выше локтей. Когда оторвал предплечья от клеенки, звук был – словно рвут бумагу. Откинувшись в кресле, сумел дотянуться до холодильника и достал еще две жестянки пива «Курз». Одну толкнул через стол.

– Ты ведь не подставишь меня, как цыпленка, а, Фредди?

– Если тебя сцапают, легавые выйдут на меня. А у меня ведь даже испытательный срок еще не кончился.

– А что они смогут доказать? Если не увидишь спускающегося по дороге бронегрузовика, сядешь в аэропорт на обратный рейс – и ты в безопасности. Господи, да посмотри на это, как я. Никогда раньше не прыгал с парашютом, а ты это делаешь каждый уик-энд.

Фредди Хассет, невысокий мужчина с жидкой каштановой шевелюрой, чувствовал себя неуютно. Он еще не пришел в себя после возвращения из тюрьмы Сан-Квентин, где провел три тяжелейших года за то, что во время шумной ссоры в баре пырнул противника ножом.

– Можешь вступить в клуб и сделать несколько прыжков, чтобы попрактиковаться. А без этого уж как пить дать сломаешь себе шею.

– Да у меня просто шанса такого не будет. Я собираюсь спрыгнуть с самолета единожды в жизни, и это случится завтра. А ты будешь точнехонько позади меня. С двумястами тысячами баксов по крайней мере.

– И с Ллойдом, стреляющим в нас все время спуска.

– Черт подери, дай уж мне позаботиться о Ллойде. Он вернется в универмаг и станет соображать, как позвонить легавым. Своей пушкой пользовался только раз за пятнадцать лет, и то для того, чтобы расколоть рукояткой несколько грецких орехов. Когда отъеду и оставлю его у пристани, он от удивления будет целый час искать свою кобуру. Ты что же, хочешь провести остаток жизни в Стоктоне, пощипывая кассу в залах для игры в пул, гоняясь за дешевыми кошечками и ввязываясь в поножовщину? Жить на этой свалке со своим стариком, который тоже никуда больше не собирается? Мэри Лу была права. Вчера ночью она сказала, что мы с тобой вечно проигрывающие. А теперь мы нашли способ выиграть... крупно выиграть.

– У тебя-то, во всяком случае, есть постоянная работа.

– Конечно, есть. Двенадцать лет и дня не пропустил. А они так до сих пор и платят мне четыре с половиной бакса за час. Никаких повышений, говорят они. Наши финансовые ресурсы в данный момент несколько истощены, говорят они. Ну хорошо! Они и вправду станут теперь здорово истощены, когда я с ними разделаюсь. Ох, как же они меня затрахали! А теперь мне нужен ты, Фредди. Я ведь могу доверять только тебе. Ты должен выполнить свою часть работы. Если не приземлишься на дорогу, чтобы подобрать меня, то я пропал. Я пропал.

– Не знаю, но в этом дельце что-то несерьезное.

– Что же в этом несерьезного? Когда мы взяли тот, другой автомобиль выше по ущелью, ты посчитал, что это здорово. А теперь находишь несерьезным? Тебе же нравилась лачуга, которую я арендовал, и ты говорил, что участок тоже прекрасный. Месяца два отсидимся там, пока ситуация не поостынет, а потом свободно отправимся домой. Все, что от тебя требуется, – это раздобыть самолет.

– Я зарезервировал «Сессну». Двухместную.

– А с нее легко прыгать?

– Да чепуха. Единственная проблема – при ветре со скоростью сто шестьдесят километров в час дверь открывается туговато. Поэтому я открою ее еще в аэропорту. Это для отвертки работенка минут на десять. Ты не станешь возражать против небольшого ветерка в кабине, а? Ты же будешь пристегнут к сиденью ремнем.

Эмиль Хассет по-отечески лучезарно улыбнулся сыну, а потом засмеялся.

– О, ты должен согласиться, что это замечательно, Фредди. Самолет полетит дальше и разобьется к чертовой матери, и никто, черт подери, не узнает, где же мы с тобой.

– А ты уверен, что сможем обнаружить эту хижину из поднебесья?

– Без труда. Посмотри-ка карту. Она в шести километрах от плотины ниже по течению. Обещай, что подхватишь меня, когда грабану этот грузовичок. Посмотри мне прямо в глаза и пообещай.

– Я обещаю. Я буду там. Мы это сделаем, если нам повезет.

Фредди Хассет редко показывал плоховатые зубы, но на сей раз улыбнулся.

– Знаешь, папаша, ты будешь выглядеть ужасно забавно, паря в небе в своей униформе охранника.

– Это уж точно, буду, черт подери. И сам стану смеяться больше всех.