– Успокойтесь. Отказ от некоторых преимуществ - всего лишь робкое заигрывание с людьми. Главное ведь остается неизменно - я бессмертен, друзья мои...
– Горько усмехнулся гражданин Корон Анима, той самой знакомой Роландовской усмешкой.
– Стыдно, конечно, играть на равных с такой картой в рукаве... Но я - уязвим! Меня можно ранить и это будет очень больно... Посмотрите, я попробовал кольнуть себя тут, - он задрал брючину, обнажая колено.
– Ничего! А была дырища... Впечатление вообще отвратительное: кровь, адская боль, аж в глазах темнеет. Потом все затянулось и через час вовсе исчезло. Чего же мне бояться, скажите?

– Вот этих самых отвратных явлений - слабости, боли..
– Поморщился Амарелло.
– Они повергают в смятение, отнимают у бойца силу и волю к победе.

– Но прежде всего стоит остерегаться врачей, полиции, наблюдательных граждан!
– Возмутился Шарль.
– Что они подумают, когда на их глазах изувеченный воспрянет, растолкав хирургов?

– Подумают, что это один из бессмертных героев популярного сериала "Горец".
– Решил кот.
– Нормальные дела.

– Ты помешался на кино. А тут - жизнь. Военная ситуация.
– Отмахнулся Амарелло гипюровой дланью.

– Оставьте споры. Я постараюсь избегать врачей. И почему за какие-то пятнадцать суток меня должны непременно стрелять, резать, сбрасывать с вертолетов, госпитализировать, оперировать, арестовывать?

– Потому что здесь так принято.
– Сверкнул клыком Амарелло.
– Это повседневная ре-аль-ность.

– Да что вы о ней такого особенного знаете, а? Ну-ка, раскалывайтесь, жизневеды.
– Прежде всего, экселенц, мы знаем, что у вас есть ВРАГИ.
– Едва слышно произнес Шарль.

– Они не дремлют и будут очень сильно стараться помешать вашей миссии. А вы даже не сможете предвосхитить удар, потому что никого сейчас не видите насквозь. Вы лишены всевидения, всезнания, несколько... хм... по молодости лет наивны. И ко всему прочему - физически уязвимы. Простите, если был груб, вы сами толкнули меня на откровенность.

– Вот новость - "враги"! С ними всегда были проблемы. Но ведь борьба идет почти на равных. Эти господа давно научились прятать свои мысли от инородного проникновения. Как и мы ухитряемся оставаться непроницаемыми для них. А те из наших противников, кто работает среди землян, бояться и пуль и огня.
– Роланд сбросил пиджак, изобразил перед зеркалом стойку культуриста и довольно улыбнулся.
– Посмотрим, кто останется в дураках.

– Вы даже не подозреваете как далеко зашла технология подлости! Они не погнушаются использовать самые грязные методы. Постараются подловить вас в самый пикантный момент.
– Запугивал кот, скорчив плаксивую мину многопритерпевшего страдальца.
– Непостижима мерзость порока...

– Но, к счастью, ограничена информированность. Моим противникам вряд ли известно, что я имею некий особый благотворительный фонд в честь юбилейной даты. По случаю начала третьего тысячелетия мне выдали три Визы, друзья!
– Сюрпризно сияя доложил Роланд.

– Только три?!
– Ужаснулся хор.

– Три права на чудо! Да это же потрясающе, парни! Трижды я могу прибегнуть к использованию нечеловеческих возможностей, осуществить все, что захочу. Ну... кроме, глобальных вмешательств в судьбы человечества и основного задания, естественно. Я не в силах, к примеру, изменить мир, остановить войны или природные катастрофы. Не могу заставить полюбить себя и влюбиться сам. Это должно случиться самым естественным путем. Хотя он-то мне кажется совершенно невероятным... Любить кого-то - это значит отречься от себя, обрести способность умереть за другого с радостью, принять муки, позор... Полнейший бред, противоречащий основному закону выживания - инстинкту самосохранения! И ведь они идут на это с восторгом! Не понимаю... Вот где чудо, друзья мои, вот где притягательнейшая из тайн!

– Вам удалось разгадать ее! Вспомните Мастера и Маргариту!
– подскочил Батон, сжимая розовые ладони.
– Тогда вы говорили нам о настоящей, верной и вечной любви с большим пониманием дела. И они - физик и та девушка любили друг друга именно так!

– Припоминаю... Симпатичная, весьма симпатичная особа... Пожалуй даже, невероятно красивая!
– Удивился Корон.
– Но тогда я чувствовал это как-то иначе... Совсем не так. Абстрактно - с отрывом от личной заинтересованности. Без, так сказать, эротического момента. М-да, интересная была крошка!

– Но вам уже не раз приходилось любить по-людски, экселенц. Осторожно напомнил Шарль.
– И вы справлялись с этим делом отменнейшим образом! Сколько шедевров осталось на Земле благодаря вашему вдохновению.

– Пол тысячелетия назад... Согласитесь, даже для такого уникального явления, как любовь, срок великоват. И кроме того - чувственная память стирается начисто к началу новой миссии - таков закон. "И память покрыта такими большими снегами..." - С неожиданной грустью продекламировал Корон.