— Снова понадобился шар, я полагаю, — сказала она вместо приветствия. При каждой встрече Бран просил показать ему Ингвольд, мирно спящую в своей усыпальнице. Огромные лапы горной троллихи протягивали ему стеклянный шар, и всякий раз Бран глядел в него, покуда Хьердис не отнимала его, потеряв терпение. Всякий раз он боялся, что хрупкий шар вот-вот хрустнет в ее гранитной лапе, но она неизменно возвращала шар на высокий выступ в камне — целым и невредимым. Бран глядел в шар, усилием воли сдерживая дрожь в коленях и помутнение в глазах. Если он сумеет увидеть Ингвольд и одновременно воззвать к Рибху, может быть, они отзовутся на его мольбу и помогут ему.

Туман в шаре рассеялся, и перед Браном предстала тесная каменная келья с каменным же ложем для отдыха — но на нем не было спящей Ингвольд. В углу кельи угрюмо скорчился кто-то, Глядя на Брана с безумной яростью и ненавистью лисы, попавшей одной лапой в силок. Оборванный узник с бешенством прянул вперед, крича неслышные проклятья и сверкая глазами, но рухнул навзничь. потеряв равновесие от рывка натянутой цепи. Он вскочил снова, мечась и рыча, но тут его скрыл туман, и огромные черные когти Хьердис вырвали шар у Брана.

— Вот видишь, с ней все в порядке, — проворчала Хьердис.

— Когда она проснется — зависит лишь от тебя. Надеюсь, это произойдет достаточно скоро?

Бран моргнул — перед глазами у него все еще стояло видение из шара.

— Да, скоро, — услышал он свой ответ, долетевший из немыслимого далека. Он был уверен, что старик в лохмотьях, рвавшийся с цепи, был либо он сам в грядущем, либо Миркъяртан — живой и в заточении у Хьердис.

— Миркъяртан еще жив? — недоверчивым шепотом переспросил Кольссинир, когда они вернулись в залу. — Но это же невозможно — после всего, чему мы были свидетелями. С какой целью Хьердис оставила его в живых?

— Живой, он пригодится ей куда больше, — заметил Скальг.

— Или же ей доставляет наслаждение держать его на цепи точно пленного волка.

— Если только это в самом деле Миркъяртан, — обеспокоенно добавил Пер. — А если Бран увидел, как он сам будет выглядеть через много лет… вряд ли подобная перемена пойдет на пользу и мне — будущему хозяину Торстенова Подворья. Мой отец никогда не узнает о горестной участи своего наследника.

Бран расхаживал вперед и назад, поглядывая то на плащ и меч, лежавшие на столе, то на медальон с драконьим сердцем, который он сжимал в ладони. Он знал, что туннели под Хьердисборгом битком набиты доккальвами, которые только и ждут начала штурма Микльборга. До первой ночи без дня осталось лишь около полудюжины последних робких появлений умирающего солнца; оно лишь ненадолго всходило на небо около полудня и поспешно заходило, погружаясь в забытье. Доккальвы разбивали лагеря и форпосты, готовясь к штурму и почти не обращая внимания на слабый свет ничтожного солнца. Оставалось сделать лишь одно — он должен был появиться в плаще и с мечом у пояса, тогда доккальвы хлынут в бой, одержимые жаждой мести и разрушения. Даже если бы Бран отказался вести их — они оставались могучим войском, вполне способным наголову разбить, защитников Микльборга, которые наверняка не так хорошо подготовились к сражению, хотя и не могли не знать о том, что в Хьердисборг стекаются отряды из окрестных доккальвийских поселений.

Бран проводил последние дни, без устали расхаживая по зале и терзая себя невеселыми размышлениями, или с отчаянием следил, как умирает солнце. Когда наконец настал день, когда оно так и не появилось над горизонтом, он понял, что время пришло. С восторженным шумом и гамом доккальвы седлали коней и выезжали на свои позиции. Бран и его друзья медлили, с ними неотлучно находился и вечно хмурый Тюркелль, который за минувшие шесть дней по меньшей мере десять раз точил все свое оружие. Тюркелль нетерпеливо ворчал, глядя, как Бран угрюмо размышляет о своих тяготах и смотрит на длинные черные ряды всадников, пехотинцев и волков-доккальвов, принявших фюльгью — они уходили прочь под льдистым сверканием ярких зимних звезд.

— Пора выходить, — сказал наконец Тюркелль. — Наши кони давно уже заседланы, а вожди, которые должны были выехать с тобой, потеряли терпение и уехали сами, так что когда ты наконец решишь трогаться с места, свита у тебя будет небольшая. Только мы пятеро, — фыркнув, добавил он. — Надеюсь только, никто не вздумает болтать, что ты трусишь.

Бран поднялся, нетерпеливо всплеснув полами плаща.

— Я спущусь вниз повидать Хьердис, — сказал он. — Вы все можете выезжать без меня, а я нагоню вас позднее, после того, как поговорю с Хьердис.

— Для чего тебе понадобилось видеть Хьердис? — нахмурился Кольссинир. — За последние шесть дней мы спускались в усыпальницы почти ежедневно. Мы уже сотню раз, не меньше обсудили ее замыслы, и все доккальвы в Хьердисборге, от военачальников до последних поварят, ощетинясь стрелами, мечами и копьями, ждут снаружи. Что еще ты можешь ей сказать?

Бран не ответил, лишь нахмурился еще сильнее. Скальг подхватил свой плащ и поспешно застегнул его, нагоняя Брана, который уже шагал к двери в усыпальницы.