– Издали, но как раз об этом я хотел просить. Я нечаянно подслушал ваш с ней разговор. Дэвид, ты собираешься забрать твою… забрать леди Колдер в «Кавалер и перчатку»? Не будет ли ей удобнее в отеле «Палас»? Или в «Империале»?

– Нет, Марион могла бы составить ей компанию. Если Марион еще не «отступилась» от меня.

– Если ты имеешь в виду то, что, как я думаю, имеешь, – возразил Винс, глядя ему прямо в глаза, – то это было недоразумение. Не надо понимать буквально.

– Все говорят мне это, – безнадежно проговорил Гарт. – Может быть, они правы. Винс, не окажешь ли ты мне услугу? Возвращайся в «Кавалер и перчатку»; скажи Фреду Истербруку (это владелец, толстый мужчина в трактирных завитушках), что я привезу к нему леди Колдер примерно через полчаса. А я тем временем…

– Да, старик?

– На полицейского по фамилии Твигг только что снизошло некое озарение. Мне необходимо выяснить, что он подумал, иначе он загонит меня в угол.

– Значит, это не болтовня? – вдруг спросил Винс.

– Что?

– Что ты потерял голову и все остальное. – Винс остановился, жилки забились на его висках. – Ладно, – равнодушно бросил он, – я скажу мистеру… как его там зовут. Увидимся завтра утром.

Он надел цилиндр и пошел к передней двери.

Твигг! Славный старина Твигг.

Гарт опять вернулся в гостиную, где диван и мягкие, обитые кретоном кресла находились в таком же беспорядке, что и его чувства. Из окна ему было видно, что штормовой фонарь в павильоне погашен. Осталось только темное море, освещенное поздней луной.

Он с порога оглядел книжные полки и целомудренно-обнаженную натуру на картинах мистера Максфилда Перриша. В склонности Бетти к этим картинам было еще меньше вкуса, чем в склонности многих женщин к романтическим фантазиям. Хотя венская наука, подозрительно относящаяся даже к невинной любви к сказкам, с таким же подозрением относилась к очень многим вещам.

Гарт уставился на фотографию, висящую на стене в серебряной рамке. Это был «купальный прием», снимок 1897 года, оставленный прежними владельцами. На снимке были запечатлены две гребные шлюпки с отдыхающими, позирующими перед камерой с таким важным видом, что это отдавало спесью.

– Бетти, – он вспомнил, что недавно уже спрашивал ее о фотографии, зачем ты держишь этот идиотский снимок? Ты ведь не знаешь никого из этих людей, да? Она вызывает у тебя какие-нибудь сентиментальные чувства?

– Нет, конечно! – ответила Бетти. – Я, честно говоря, сама не знаю, зачем его держу, может, потому, что это забавно. Я сниму его, если хочешь.

Но сейчас Гарт был рад, что она его не убрала.

Еще когда он стоял над телом мертвой женщины, ему пришла в голову смутная, но пугающая мысль о том, что могло произойти в павильоне. Мысль просто мелькнула в голове, но этот призрак прыгнул на него, будто собирался задушить, и чашка упала со стола.

Та же смутная фантазия, разбуженная поблекшим снимком на стене и воспоминанием о парусиновой ширме между двумя расположенными рядом дверями, снова явилась ему теперь в гостиной Бетти.

Дэвид опять отогнал эту мысль. У инспектора Твигга тоже было некое озарение здесь, в этой комнате. Гарт подошел к полкам с левой стороны камина. Он потянулся к той полке, к которой до него тянулся Твигг, и в этот момент дверь в коридор открылась и захлопнулась.

– Не возражаете, если я войду? – произнес голос Каллингфорда Эббота. Простите, если напугал вас. Я не хотел.

– Это не важно. Входите.

На самом деле, хоть сердце Гарта встревоженно екнуло, он встретил гостя с радостью. Эббот был сердечен, и это вселяло надежду. Гарт никогда еще так этого не чувствовал, как сегодня вечером. По тому, как лихо сидел на нем цилиндр, можно было понять, что Эббот чем-то смущен. Поверх белого жилета на шнурке висел монокль. Эббот, скорчив гримасу, водрузил монокль на место и ощетинился.

– Послушайте, я – полицейский. И тем горд. Я не могу рассчитывать на ваше доверие, но скажу, – Твигг не знает, что я здесь.

– Твигг… – почти с яростью начал Гарт.

– Твигг – честный человек. Что бы вы ни думали, но это так. Только порой он бывает таким же бесцеремонным и нетерпимым, как и вы.

– Уже второй раз сегодня меня называют бесцеремонным. Можете сказать почему?

– Да, мой милый мальчик, могу! Вы способны понять и простить почти любого человека на земле. Но когда вы натыкаетесь на такую редкую личность, которую понять не можете, вы не прощаете ей ничего и взрываетесь. Таков Твигг. Или ваш племянник. Это не значит, что я полностью оправдываю мистера Хэла. Однако… – Коренастый Эббот почти величественно расхаживал перед камином. – Это случай необычный. Послушайте, леди Колдер вообще не имеет никакого отношения к убийству?

– Ни малейшего. Если вы наконец-то убедились…

– Да, я убежден в этом.

– И надеюсь, не из-за ее прекрасных глаз? Как вы сами говорили? Не потому, что она произвела на вас большее впечатление, чем Марион Боствик?

– А с какой стати вы напоминаете мне о миссис Боствик, да еще в таком тоне? – спросил Эббот, отшатнувшись.

– А разве это не правда? Что она произвела на вас большое впечатление?

– Честно говоря, да. И льщу себя надеждой, – с достоинством сказал он и тронул усы, – что и я произвел на нее впечатление. Но это не имеет отношения к делу. Если леди Колдер не виновна, мы должны доказать это. Согласны?