Олег Болтогаев
Звонок
Он чихнул.
– Будь здоров!
– сказал я громко.
Пассажиры, сидевшие рядом со мной в автобусе, рассмеялись.
Щенок испуганно попятился и снова чихнул.
– Будь здоров!
– повторил я.
Пассажиры вновь засмеялись.
Щенок посмотрел на меня и робко подполз к моим ногам.
Очевидно, он почувствовал, что я искренне пожелал ему
здоровья и потому решил держаться ко мне поближе.
Больше он не чихал.
Когда я вышел из автобуса, он выскочил за мной следом.
– Не ходи за мной!
– сказал я ему строго.
Но он все равно бежал позади.
Я остановился и посмотрел на него. Щенок сел и виновато взглянул на меня.
Он был весь черный и только на животе и кончиках лап его шерсть была белой.
"Кто-то избавился от него, посадив в автобус" - подумал я.
– Ну, ладно, пойдем со мной, - сказал я, вздохнув.
Он, казалось, понял смысл фразы и, радостно виляя хвостом, побежал рядом.
Я боялся, что родители не захотят оставить щенка у нас, потому что собака у нас уже была. Старая овчарка по имени Джек. Но, удивительное дело, щенок всем понравился и было решено, что: "ладно, пусть живет, тем более, что наш Джек уже совсем стар".
Так у нас появился Звонок.
Имя свое он получил за звонкий и громкий лай, которым он встречал всех, кто подходил к нашему дому. С возрастом его голос стал более низким и хриплым, но не давать же ему из-за этого другого имени.
Так он и остался - Звонком.
Старина Джек вскоре отдал душу своим собачьим богам, и Звонок остался во дворе за старшего.
Он вырос в крупного, лохматого пса-дворнягу.
Отец смастерил Звонку просторную будку и посадил его на цепь.
Пес мог бегать вдоль забора, так как цепь, на которой он сидел, другим своим концом была приделана к лежащей на земле проволоке. Чужих Звонок не терпел и держать его не на цепи было невозможно.
Он бурно радовался, когда ко мне приходили мои приятели, и я отвязывал его, приглашая принять участие в наших детских играх. Он был нашим Караем, он был нашей Собакой Баскервилей.
Зимой, катаясь на санках, я безжалостно эксплуатировал его.
Чтоб не тащить санки в горку, я сделал специальные постромки и одевал эту сбрую на Звонка. Он воспринимал это как должное и покорно тащил санки вверх, а я гордо шествовал рядом.
Зато как радостно он мчался сбоку, когда я ехал вниз!
Гастрономические пристрастия Звонка меня очень удивляли.
Например, он любил жареные семечки. Он с удовольствием ел арбузы.
Он ел и красную, сладкую мякоть, и черные семечки, и зеленые корки.
При этом он забавно придерживал лапой свою арбузную трапезу.
Он любил дыни и огурцы.
Но больше всего он удивлял меня тем, что ел... крышки от кефира.
Причем он их обожал. Стоило мне, усевшись в шезлонг, начать взбалтывать бутылку с кефиром, как Звонок выскакивал из будки и подбежав настолько, насколько позволяла цепь, начинал жалобно скулить, всем видом показывая, что я должен угостить его алюминиевой крышечкой от кефира. Я бросал ее ему, он ловил крышечку на лету и, слегка пожевав, жадно проглатывал. Отец смеялся и говорил, что у Звонка, очевидно, луженый желудок.
Тогда были иные времена и бутылка кефира стоила двадцать восемь копеек.
Однажды я, тайком от родителей, налил ему почти стакан кефира, полагая, что он сойдет с ума от радости. Но нет, Звонок кефир вылакал и начал жалобно скулить. И я понял, что он просит. Он хотел крышечку от кефира. Я бросил ему ее. Звонок с жадностью проглотил свой любимый деликатес.
Любопытно, что аналогичные крышечки от молочных бутылок он не жаловал
своим вниманием. Он ловил ее, клал перед собой, обнюхивал - и все.
Вообще-то Звонок был жадноватым.
Однажды это проявилось настолько комично, что запомнилось мне навсегда.
На меже нашего и соседского двора росла невысокая слива.
А будка Звонка стояла как раз под этой сливой.
В августе, когда сливы созрели, наш сосед Иван взял ведро и, подойдя со своей стороны, поставил стремяночку, влез на нее и стал собирать сливы с тех веток, которые свисали к нему во двор.
Мы всегда так обрабатывали эту сливу. Иван свою сторону, а мы - свою.
Услышав шум, Звонок вышел из будки и стал облаивать Ивана. Лаял и лаял.
А тот продолжал свое дело, не обращая на пса внимания.
И Звонок сообразил, что лаять бесполезно и предпринял более решительные меры.
Он вспрыгнул на будку, оперся лапами на забор и стал быстро поедать те сливы, которые смог достать. Забавно, что при этом он уже не лаял. Хотя теперь они с Иваном были, что называется, нос к носу.
Их разделяли лишь деревянные дощечки штакетника.
Причем Звонок явно спешил, он глотал сливы вместе с косточкой.