— Тоби, милый!

— Фу ты! — сказал Нед Этвуд.

Всегда не слишком приятно слышать, как кто-то при вас изъявляет свои чувства, даже если вы их и разделяете.

— Нет, правда, — серьезно заверил ее Тоби, — э-э-э… тебе понравилась пьеса, которую давали сегодня англичане?

— И он звонит посреди ночи, чтоб обсудить достоинства спектакля? — спросил Нед. — Пошли-ка ты этого зануду подальше.

— Тоби, она мне так понравилась! По-моему, Шоу очень мил.

— Шоу, — сказал Нед, — очень мил. Ох, господи!

Конечно, выражение лица Евы не могло не бесить Неда. Тоби замялся.

— Но, по-моему, он допускает кое-какие вольности. Тебя это не смущало?

— Просто не верится, — простонал Нед, во все глаза уставясь на телефонную трубку. — Просто не верится…

— Мама, Дженис и дядя Бен, — продолжал Тоби, — говорят, что это ничего, но я как-то не знаю… — Тоби принадлежал к числу тех, кого взгляды мистера Шоу приводят в отчаяние. — Я, наверное, немного старомодный. Но как-то мне кажется, что есть вещи, о которых женщине, ну, женщине из хорошего общества вообще не следует знать.

— Тоби, милый, меня это не смущало!

— Ну хорошо, — тянул время мистер Лоуз. Прямо будто видно было, как он волнуется на том конце провода. — В общем-то, я только это и хотел тебе сказать.

— Господи! Какие церемонии!

Однако Тоби все никак не мог повесить трубку.

— Не забудь, завтра у нас пикник. Погода, надеюсь, не подведет. Да, кстати. Папа заполучил еще одну побрякушку для своей коллекции. Он счастлив, как ребенок.

— Еще бы, — усмехнулся Нед, — мы только что видели, как старый осел ею упивался.

— Да, Тоби, — подтвердила Ева, — мы видели…

У нее вырвались слова, которые, в сущности, ее выдали. Она вся сжалась от страха.

Подняв глаза, она увидела на лице Неда знакомую усмешечку, которая бывала у него и пленительной и противной. Но ее уже несло дальше:

— Я говорю, мы видели сегодня изумительную пьесу.

— Правда? — переспросил Тоби. — Ну, не буду тебя задерживать. Иди ложись, милая. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Тоби. Ты не знаешь, ты не поверишь, как я рада была услышать твой голос.

Она положила трубку, и в спальне стало тихо.

Ева сидела на краю постели, одну руку оставив на телефонной трубке, а другой рукой поддерживая на груди кружевной халатик. Подняв голову, она взглянула на Неда. Она раскраснелась. Длинные шелковистые волосы, окружавшие лицо темным, блестящим облаком, сильно растрепались. Она подняла руку и пригладила их. Блеснули розовые ногти на белых пальцах. Отчужденная и далекая в своей близкой беззащитности, полная сдержанной, скрытой игры, она была в эту минуту так хороша, что свела бы с ума любого.

Нед не отрывал от нее глаз. Вынув из кармана пачку сигарет и зажигалку, он закурил и глубоко затянулся. Пламя зажигалки прыгало и танцевало, пока он не загасил его. Все нервы у него напряглись, но он старался не подавать виду. В спальне нависла душная, тяжелая тишина, и даже тиканье часов не нарушало ее.

Нед не спешил.

— Ну ладно, — начал он наконец. Ему пришлось откашляться. — Говори уж.

— Что сказать?

— "Бери шляпу и уходи".

— Бери шляпу, — спокойно повторила за ним Ева, — и уходи.

— Ясно. — Он внимательно поглядел на кончик сигареты, опять затянулся и выпустил дым. — Совесть мучит, а?

Конечно, он не угадал. Но доля правды в этом была, причем достаточная, чтобы лицо Евы так и вспыхнуло.

Нед, развалясь в кресле и все еще изучая кончик своей сигареты, продолжал с повадкой бывалого следователя:

— Скажи-ка, милая, а тебе не тошно?

— Отчего же?

— Да из-за дружбы с Лоузами.

— Знаешь, Нед, тебе этого просто не понять.

— Ну да, я недостаточно благороден? Я не так благороден, как тот кретин в доме напротив?

Ева вскочила, поправляя халатик. На талии его прихватывал розовый атласный поясок, поясок этот вечно развязывался, и сейчас Еве пришлось опять завязывать его.

— Зря, между прочим, ты выбрал тон обиженного ребенка, — сказала она. — Меня этим не проймешь.

— При чем тут это? А когда ты беседуешь с ним, твой тон просто невыносимо действует мне на нервы.

— Правда?

— Правда. Ты ведь умная женщина.

— Спасибо.

— Но когда ты говоришь с Тоби Лоузом, ты будто нарочно стараешься быть поглупей, чтоб к нему приспособиться. Господи, надо же! Какие излиянья! Шоу, видите ли, «мил». В конце концов, тебе удастся себя убедить, что ты такая же дура, как Тоби. Ведь если ты этак с ним беседуешь, пока еще вы не поженились, что же потом-то будет? — он говорил вкрадчиво. — Неужели же тебе не тошно, Ева?