Время удара почти настало. Гаррисон все лето напролет снабжал оружием партизан во всех двадцати четырех крупных городах. Им оно казалось впечатляющим арсеналом, но старик-то точно знал, сколько они смогут с ним протянуть.

— Мы все разнесем, приятель, — говорил волосатый юнец из Лос-Анжелеса. — Они подумают, что по ним вдарило землетрясение.

— Вопрос в том, когда? — спокойно заметил Лео.

— Мы готовы действовать.

— Так же как и мы.

Большинство сидевших вокруг созданного электроникой стола совещаний мужчин и женщин с энтузиазмом закивали головами.

— Эй, меня все же кое-что беспокоит во всей этой операции, — сказала женщина, возглавлявшая повстанцев Канзас-сити. Она носила бирюзу и бусы, а на голове — повязку, но на взгляд Гаррисона выглядела скорее чернокожей, чем краснокожей.

— Что именно? — спросил Лео.

— Ну… ладно, мы ударим по улицам и начнем палить по всем. Но мы же знаем, что не сможем устоять против армии. Она может разбомбить нас к чертям собачьим, загазовать нас, бросить нас на танки, самолеты, все. И ее к тому же поддержит Всемирное Правительство, подкинув еще больше войск. Так какой же прок от всего этого? Ведь погибнет много братьев и сестер. Ради чего?

— Знаю, — сказал Лео. — Мы тысячу раз талдычили об этом.

— Расталдычь в тысячу первый раз, — предложила она без улыбки.

Лео тяжеловесно кивнул.

— Мы должны показать всей стране, всему народу, всему миру, что готовы драться за то, что принадлежит нам. В этой стране восемьдесят процентов черные, коричневые или желтые. И у нас же восемьдесят процентов безработных, голодных, больных. Они отхватили большой кусок пирога — беложопые. Мы должны показать им, что хотим получить свою законную долю!

Женщина чуть пожала руками.

— Ударив одновременно по всей стране, — продолжал Лео, — мы покажем им свою организованность. Им придется принять наши требования всерьез. Мы не жалкая кучка уличных крикунов, орущих в очереди за благотворительным супом.

— Да, но когда они введут в действие армию…

— Мы покажем им, что даже эта долбаная армия не способна защитить их от нас. Разумеется, они отразят нас, после того, как мы нанесем удар. Но к тому времени это уже будет слишком поздно для мистера Среднего Беложопого Гражданина. Он-то уже пострадает! Мы врежем по нему, и врежем крепко! — Лео грохнул кулаком по столу. — Когда мы закончим, все города в этой стране станут горящим хаосом.

— Мне это не кажется большим достижением, — сказала женщина из Канзас-сити, — если учесть всех покойников, какие будут у нас.

— Да. А наступление в Тэд называли поражением вьетконговцев. Но они выиграли войну детка.

— Десять лет спустя.

— Не десять, — улыбнулся Лео. — Меньше десяти.

— Меня другое грызет, — выпалил еще один повстанец, — откуда берутся все эти пушки.

— Да. Кто это так добр к нам?

— Или расставляет нам ловушку?

— Никакой ловушки, — заверил Лео. — Оружие от людей желающих нам помочь.

— От кого? И почему?

— Этого я вам сказать не могу. Кроме того, вам же лучше будет, если вы не узнаете.

— Ты однако же знаешь кто это?

— Чертовски верно.

Гаррисон усмехнулся про себя. Некоторые из сидящих вокруг стола пытались проследить путь груза с оружием до их источника. Но они были любителями в сфере рыцарей плаща и кинжала. На городских улицах они ориентировались отлично, но как они могли тягаться по части квалификации и мощи с гигантскими корпорациями?

— Ладно, ладно, — говорил Лео. — У нас все еще остается большой вопрос: когда мы нанесем удар?

— Чем раньше, тем лучше; нельзя вечно прятать эти пушки…

— Мы готовы хоть сейчас.

— Самое большое через пару дней.

— Ладно, — подытожил Лео. — Сегодня понедельник. Мы нанесем удар в… четверг, в полдень, по восточному времени.

— Здесь это девять часов утра, — сказал паренек из Лос-Анжелеса.

— Эй, в четверг же День Благодарения!

— Да, это верно, — рассмеялся Лео. — Хорошо. Захватим их с индейками на столе.

Все засмеялись.

— Возражений нет?

Никто не высказался.

— Значит в полдень, по восточному времени, в этот четверг. Желаю удачи.

Трехмерное изображение на голоэкране Гаррисона распалось на куски, когда, один за другим, мигнули и отключились двадцать четыре отдельных сегмента. Но изображение Лео осталось на противоположном конце погасшего в остальном экране. Он сидел один, его сверкающее черное лицо погрузилось в размышления.

Он их лидер, спору нет, подумал Гаррисон. В один прекрасный день нам придется дать ему умереть — после того как он сделает то, что нам надо сделать его руками.