— Как продвигается расследование, лейтенант? — спросил он, передавая мне бокал. — Есть какие-нибудь успехи?

— Так, кое-какие, — туманно ответил я. — Думаю, с вашей помощью смогу продвинуться чуть дальше.

— Что ж, это было бы здорово, — живо откликнулся он. — Что мне для этого сделать?

— Для начала давайте пойдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить с глазу на глаз.

— По счастью, в этом доме имеется логовище! — Он сделал зверскую гримасу.

— А поскольку мы не держим дома диких зверей, оно в моем распоряжении. Там немного не убрано, но, во всяком случае, нам никто не помешает.

Я снова проследовал за ним в дом, и в его дальнем конце мы уперлись в небольшую комнату. На ее стенах были развешаны картины на охотничьи сюжеты, пол устилал толстый пушистый ковер, в котором утопали ножки двух громадных кресел, обитых кожей. В довершение всего в углу находился небольшой, но весьма многообещающий бар.

— Присаживайтесь, лейтенант, — пригласил Крэмер. — Здесь мы можем беседовать, не боясь, что нас побеспокоят.

— Отлично, — обрадовался я и чуть ли не по уши погрузился в мягкие глубины кресла.

Крэмер уселся напротив с выражением готовности на красивом лице.

— Ради экономии вашего и моего времени не буду ходить вокруг да около, — сказал я. — Насколько я понимаю, вы очень везучий человек, раз до сих пор еще живы, но вам еще больше повезет, если вы проживете дольше!

Он слегка нахмурился:

— Думаю, в целом я ухватил вашу мысль, лейтенант, но, может, у вас есть какие-нибудь пояснения?

— Я обязан охранять вашу жизнь, а для этого необходимо поймать негодяя до того, как он совершит новую попытку вас убить.

— Это понятно, — он кисло улыбнулся, — но теперь, видимо, мы подходим к самой сложной части этой задачи, верно?

— Вы очень облегчили бы ее, Крэмер, если бы были со мной честным и откровенным, — прямо заявил я, — а это значит ничего от меня не скрывать, как бы вам ни было больно.

— Давайте дальше, — мрачно буркнул он.

— Я напомню вам кое-что: «Кто ненавидит меня до такой степени, что хочет убить?!» Это ведь вы сказали вчера днем, когда я был здесь, не так ли?

Он смущенно усмехнулся:

— Да, кажется, так, только сейчас это прозвучало как-то театрально.

— Вопрос был поставлен верно. Могу предложить на него пару возможных ответов. А вы, если будете откровенным, сможете добавить к ним еще кого-нибудь. Во-первых, это мог быть Сэм Форд — его дело с аэротакси разваливается на части, а он должен вам пятьдесят тысяч долларов. Когда вы умрете, он получит именно эту сумму от страховой компании.

— Я это знаю, — поежился Крэмер, — но никогда не поверю, чтобы Сэм Форд…

— Не забывайте, что людей убивают и за десять баксов, — наставительно напомнил я. — Затем Клиф Уайт, уверен, что он настоящий психопат, который считает вас виновным в том, что стал калекой.

Крэмер вдруг покраснел и отвел взгляд.

— Это был просто несчастный случай, — пробормотал он, — который произошел не только по моей вине. Если бы этот несчастный идиот был повнимательнее…

— Важно не то, как это было на самом деле, а то, как это представляется вашему механику, — возразил я. — Ему было легче всех подложить в самолет бомбу. Все настолько привыкли видеть его рядом с аэропланом, что просто не обращали на него внимания.

— Ладно, — хмыкнул он с растущим раздражением. — Кто же еще на подозрении?

— Вот здесь мне понадобится ваша помощь, — спокойно сообщил я. — Хотелось, чтобы вы прояснили мне некоторые детали.

— Если только смогу.

— Существуют ли какие-то взаимоотношения между вашей женой и Филипом Ирвингом? Лицо Крэмера снова помрачнело.

— Господи! — воскликнул он. — Неужели это так заметно, что вы сумели разгадать их тайну за несколько часов?

— Мне немного помогли, но я сказал бы, что это действительно бросается в глаза.

— Но это не вина Салли, нет, не ее, — заявил Крэмер, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. — Она из очень хорошей семьи, и у нее есть желание занимать в обществе определенное положение. Думаю, Салли не представляла себе, на что идет, когда выходила замуж за меня, бывшего летчика, одержимого только одной идеей — продолжать летать и летать. А потом еще мои друзья, такие же бездельники, как и я, с ее точки зрения, так что нам никогда бы не попасть в приличное общество. Она считает меня абсолютно безвольным — никаких целей, никакого уважения к общественному положению и богатству. Наверное, она видит в Филипе Ирвинге все, чего недостает мне!