Шрифт:
Когда она тоже оказалась обнаженной, он положил голову ей на живот и пылко поцеловал упругую, нежную плоть.
– Никогда бы не поверил, что буду снова тебя любить, но, будь я проклят, если я не люблю тебя больше прежнего после всего, что ты сделала для Мэнди. И для меня, – быстро добавил он.
Приподняв ее бедра, он чуть согнул ей ноги в коленях и полуоткрытыми губами провел по гладкой коже внизу живота, поцеловал кудрявый треугольник и зарылся в него носом. Темные колечки дрожали от его дыхания.
Эйвери запустила пальцы ему в волосы и выгнулась, открываясь навстречу его ласкающему рту. Он захватил губами влажную шелковистую плоть, впитывая в себя ее вкус и аромат, его жадно трепещущий, снующий язык заставлял Эйвери раз за разом достигать головокружительной кульминации.
Потом она перевернулась и ответила ему тем же, взяв губами гладкую головку его пениса и кончиком языка собирая скопившиеся в бороздке жемчужные капли. Когда же она вобрала его в рот, Тейт вознес молитву безымянным богам и изверг семя с хриплыми стонами.
Позже, когда они лежали порознь и почти задремали, он вдруг опять привлек ее к себе и обнял сзади, целуя мягкий загривок и теребя зубами плечо. Он будто бы молча ждал от нее разрешения продолжать.
Сперва она лишь мурлыкала, точно сонная кошечка, но начала отвечать eмy, когда он согнул ей ноги в коленях, чтобы открыть себе путь внутрь. Их тела совершали едва заметные волнообразные движения. Соитие было плавным и нежным.
Он теребил и тискал ее груди, играл напрягшимися, в пупырышках, сосками.
Она прижалась к нему ягодицами и потерлась ими о густую поросль вокруг его напрягшейся мужской плоти. Он застонал и еще теснее приник к ней.
Он ласкал ее спереди со сводящим с ума сладострастием и временами вынимал пенис из ее лона и погружал туда неутомимые пальцы, пока наконец, подобно теплому, ароматному весеннему дождю без грома, молний и бури, ее не окатило волной чистого, незамутненного, благословенного наслаждения.
Ритмические сокращения ее оргазма тут же подвели к пику и его. Тело Тейта напряглось, а дыхание замерло на несколько восхитительных секунд.
Когда все кончилось, и оба они расслабились и обмякли, она повернула к нему голову. Их губы сошлись в долгом, неторопливом, влажном поцелуе.
Потом они уснули.
45
Поскольку утром им предстояло встать очень рано, Эйвери настроила себя на то, чтобы проснуться раньше Тейта, и ей это удалось. Она осторожно высвободилась из его объятий и с большим трудом распутала пряди собственных волос, обвившихся вокруг его пальцев.
Вставая, она оглянулась на него через плечо. Во сне он был таким красивым. Одна нога высовывалась из-под одеяла, обросший подбородок темнел на фоне наволочки. Эйвери вздохнула просто от удовольствия видеть его, заодно перебирая в памяти волнующие мгновения прошлой ночи, и на цыпочках прокралась в ванную.
Краны скрипнули, когда она открывала воду, и Эйвери досадливо поморщилась. Тейту обязательно нужно было выспаться. Сегодня его ожидала более чем насыщенная программа: многие часы перелетов, а в промежутках – выступления, рукопожатия и обращения к избирателям.
Этот день накануне выборов был, наверное, решающим для его кампании. Сегодня сделают свой выбор те колеблющиеся, от которых в конечном итоге и зависит результат.
Эйвери встала под упругие струи. Намылив волосы, она принялась за тело, на котором еще виднелись следы пылких любовных игр Тейта. На внутренней стороне бедра остался бледный кровоподтек от особенно страстного поцелуя. Царапины на груди саднило от горячей воды. Она рассматривала себя с умиленной улыбкой, как вдруг чья-то рука отдернула клеенчатую занавеску,
– Тейт!
– Доброе утро.
– Ты…
– Я решил, что мы можем принять душ вместе, – игриво протянул он. – Сэкономим время. Сэкономим отелю горячую воду.
Эйвери задрожала, точно Ева в Эдеме перед лицом Господа, обнаружившего ее прегрешение. Горячие потоки в эту минуту казались ей ледяными и острыми; они будто впивались в ее кожу холодными иглами. Румянец сошел с ее лица, губы посинели, глаза как бы запали, из-за чего глазницы выглядели черными провалами. Она зябко поежилась.