До сих пор Друу не нанес удара.

Возможно, он, как и Тэйн, тянул время. Ждал удобного момента, чтобы ударить наверняка и раз и навсегда избавиться от хозяина, чьи жестокость и высокомерие были ему ненавистны. Он служил принцу лишь потому, что не мог вырваться из крепких объятий вечного страха. Назревала напряженная, взрывоопасная ситуация, и Тэйна это радовало. Его время еще не пришло. Улыбаясь в полумраке, он представлял себе, что будет, если желтый колдун с Йот Зембиз в конце концов взорвется и исполнит собственными руками мстительный замысел Тэйна.

Мном был погружен в вечный мрак, но жизнь в любой ситуации старается приспособиться к условиям, в которых ей суждено возникнуть. Даже среди застывших скал и черных отвесных стен этой планеты она сражалась за существование. Над головами путников то и дело пролетали странные существа – это с громким ревом охотились голодные драконы. Их змееподобные тела в блестящей чешуе проносились в воздухе, хлопая крыльями как у летучих мышей. А из гнезд на высоких скалах на путников смотрели огромные круглые глаза гигантских ящериц, дрожащим языком пробующих на вкус ароматы холодного воздуха.

В этой бесплодной пустыне среди черных мраморных утесов и зыбучих песков даже росли растения – удивительные огненные цветы Мнома, испускающие фосфоресцирующий свет, будто протестуя против ночной темноты. Эти призрачные цветы, мерцающие среди мертвых камней, казались пришельцами из другого мира – фосфоресцирующие розы, горящие оттенками зелени и золота; огненные лилии бледно-кремового и молочно-голубого цветов… сверхъестественные и ужасные, но необыкновенно прекрасные, они радовали глаз, истосковавшийся по свету. Суровый Шастар нарвал букет огненных цветов и, ни слова не говоря, по-рыцарски преподнес их Илларе. Девушка прижала их к груди, и Тэйн увидел ее лицо, освещенное таинственным светом призрачно-зеленого цвета; глаза, из глубин которых, казалось, исходило сияние.

До сих пор никто из них не пытался начать разговор. Кирпичик за кирпичиком между путниками выросла стена молчания, и ни один из них не пытался первым разрушить ее. Тем не менее каждый из них мечтал, чтобы все сложилось иначе.

Ни слова не говоря, астронавты продолжили идти вперед…

Долгие часы после этого Иллара хранила букет, покуда последний волшебный огонек не увял и ее лицо снова не скрыла маска темноты ночи.

На третий день пути охотники за сокровищами поднялись на огромное плато на вершине холма. Перед ними открылась ровная каменная площадка, холодная и чисто выметенная частыми ветрами. Здесь не сел бы ни один корабль, потому что площадку густо обрамляли острые иглы черных скал, пронзающих черное небо подобно обнаженным клыкам в пасти огромного дракона. Ударяясь о каменные столбы, ветер пел жуткую бесконечную песню. При ее звуках оголялись нервы; она, казалось, подталкивала сознание все ближе к грани между рассудком и безумием. В ней слышался заунывный вой и рыдания бесконечно страдающих привидений, замурованных заживо в черные ледяные каменные могилы.

Путешественники стояли перед Храмом паутины времени.

Он был построен из неотесанных плит черного камня, грубо вырубленных в близлежащих скалах и спаянных друг с другом огнем неизвестного происхождения. Зловещим и непреклонным выглядел на фоне каменных игл черный каменный куб. На его гранях не было ни впадины, ни рисунка, за исключением единственной открытой двери, зияющей словно пустая глазница черепа.

Воины Шастара встали поближе к скале, недоверчиво посматривали на склеп, тихо перешептываясь между собой. Свет факела в руках Чана отражался в их полных ужаса глазах. Им совершенно не хотелось приближаться к мрачному строению, но резкий приказ Шастара и электрический хлыст принца заставил их подойти поближе.

Чем ближе они приближались к храму, тем громче рыдал ветер… будто предупреждая об опасности, подобно призракам, стонущим на границе потустороннего мира, шепчущим из невообразимо бесконечной бездны, разверзшейся между миром жизни и черным миром смерти. Шастар бормотал проклятия и суеверно касался пальцами висящего на его бычьей шее под меховой накидкой амулета из голубой глины, посвященного Марьяшу-защитнику.

Вьючные зимдары отказывались приблизиться хоть на шаг к мрачному склепу с его темной зияющей дверью. Рептилии шипели и упирались, вытягивая длинные змеиные шеи. Ничего не оставалось делать, как привязать животных и оставить их на месте. Люди пошли вперед.

Чан первым подошел к двери гробницы. Осветив ее факелом, он повернулся и жестом пригласил остальных следовать за ним. Переступая через высокий порог, Иллара слегка запнулась, и Тэйн, шедший позади нее, поймал ее руку и поддержал девушку.

– Спасибо… – повернувшись, пробормотала она. Но слова застыли на ее губах, когда она увидела, на чью руку она опирается.

– Все в порядке, – спокойно прошептал Тэйн. На мгновение их глаза встретились. Несмотря на то что слова были готовы сорваться с его губ, искатель приключений молчал. Девушка смотрела на него, и в ее огромных и глубоких темно-лиловых глазах томилась невысказанная печаль. Вот она шевельнула губами, будто решившись что-то сказать… но отвела, опустила взгляд и пошла прочь от Тэйна в плотную темноту склепа.

Ругая себя бессловесным идиотом, воин, чуть помедлив, побрел вслед за ней. За Тэйном в склеп зашли Шастар и коротышка-колдун, в руках которого все еще работало устройство, гасящее сверхъестественные силы воина.

Зайдя внутрь, все пятеро остановились и огляделись. Факел в руках Чана отбрасывал на стены смутные тени.

Комната напоминала огромный куб, высеченный в монолите. Ни рельефов, ни орнаментов как на внутренних, так и на наружных стенах не было. Звуки шагов эхом отдавались в застывшем воздухе.