– Вот как? И кто же он?

– Этого несчастного зовут Волтц Вейтль, хире Бофранк.

Вампиры выходят из своих могил ночью, нападают на людей, спокойно спящих в своих постелях, высасывают всю кровь из их тел и уничтожают их... Те, кто волей судьбы попадает под их злобное влияние, жалуются на удушье и полную потерю сил, после чего угасают.

Иоганн Генрих Цопфт.

Dissertatio de Vampiris Serviensibus

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

в которой Хаиме Бофранку предлагают оставить преподавание,

дабы посвятить себя поискам ужасного упыря из Бараньей Бочки

На утро другого дня Бофранк был прямо из аудитории неожиданно вызван к грейскомиссару Фолькону. За ним прислали специального человека - секретаря грейскомиссара Фриска, снаружи конестабля ждала карета с гербами.

– К чему такая спешка?
– спросил Бофранк, забираясь внутрь.
– Я мог хотя бы завершить лекцию. Многие слушатели и без того обделены умом, а мы лишаем их и тех крох, что им дает преподавание.

– Я всего лишь исполняю указание хире грейскомиссара, - пробормотал Фриск, садясь напротив.
– Но, питая к вам несомненное уважение, открою секрет: хире грейскомиссара посетил грейсфрате Баффельт, и оба они ждут вас к беседе.

Фриск, чиновник исполнительный и аккуратный, в приятелях Бофранка никогда не числился, более того, конестабль относился к нему с осторожностью. Потому слова о "несомненном уважении" удивили Бофранка; очевидно, секретаря подвигли к ним высокие титулы ожидавших Бофранка и следующие из того грядущие перемены, о которых конестабль пока не догадывался.

Баффельта он не видывал с той поры, как встретился с ним накануне отъезда на Ледяной Палец. Очевидно, грейсфрате потерял всякий интерес к Бофранку, хотя, с другой стороны, не должен был бы отпускать его из поля зрения. Вероятно, и не отпускал - в конце концов, скрытно следить за конестаблем не составляло труда.

Трясясь в карете по неровной мостовой, Бофранк вспомнил давний свой разговор со стариком Фарне Фогом, который был прерван появлением Шардена Клааке.

– Кто убил грейсфрате Броньолуса, хире Фог?
– спросил тогда Бофранк.

– Буду уклончив; убили его люциаты, желая новых распрей, среди которых они творили бы свои дела с большей легкостью и пользою. Я не знаю точно, кто был убийца. Полагаю, что этого никогда не представится возможности узнать ни вам, ни мне. Броньолус колебался в своих решениях; не исключено, что он примкнул бы в конце концов к ним, а власть миссерихордии в единении с силою Люциуса оказалась бы ужасной. Но люциаты в поспешности решили, что Броньолус отвратился от них окончательно, и он принял смерть.

– Кто же тогда убил этих несчастных в поселке?

– И вновь люциаты, хире Бофранк. Но, полагаю, не всех - в смерти несчастной Микаэлины я склонен винить этого негодяя Фульде, сожалея лишь об одном - что не убил его...

– А как же монета, найденная мною у тела девушки?

– Монета лишь оберег, который подарила Микаэлине сестра. Он не спас ее от дрянного убийцы и насильника, хотя мог бы защитить от темных сил. Вот, возьмите, я нашел ее среди ваших вещей. Видите, как порой складывается судьба! Бедняжка Микаэлина была простой девушкой, в отличие от своей сестры Гаусберты. Я не стал вам говорить, но отец Гаусберты и Микаэлины в юности был последователем Фруде и научил тому же одну из дочерей - как полагаю, более умную. В поселке были и другие, кто понимал его: чирре Демелант, к примеру...

– Чирре?!
– поразился Бофранк.

– К сожалению, он оказался колеблющимся. Я не знаю, где он теперь, и не стану судить его. Что же до остальных смертей, то они долженствовали, помимо неких магических действий, помочь возвышению миссерихордии, как и случилось. Броньолус постарался на славу, но ради своей истинной веры, а не ради того, чего жаждали люциаты. Я подозреваю, что и Баффельт заодно с ними - и ваша миссия на Ледяной Палец призвана привлечь внимание пресветлого короля и герцогов к северным землям, находящимся ныне без должного контроля. Отчего не объявить их прибежищем опасной ереси? Сегодня уже трудно найти в королевстве иную ересь: настолько постарались Броньолус и иные... Так не послать ли войска сюда, дабы уничтожить живущих на острове, как некогда сделали сменившие Седрикуса? А заодно отдать бразды в руки люциатов - на сей раз окончательно, дабы более никто не мешал их планам?..

Таков был разговор. Что происходило ныне в северных землях, Бофранк мог только догадываться. В то же время никаких вестей о посланных туда войсках не доходило, и конестабль надеялся, что поселок на острове до сих пор живет спокойной жизнью, которую он однажды столь бесцеремонно нарушил. Что до происков люциатов, то их Бофранк тоже не замечал - но, вполне вероятно, не оттого, что их не было, а оттого, что они производились втайне.

Карета тем временем свернула с выгнувшегося дугою моста на улицу Пекарей: вот-вот должен был показаться Фиолетовый Дом. Конестабль хотел спросить преданно смотревшего на него Фриска, давно ли грейскомиссар Фолькон беседует с Баффельтом, но передумал.

Кивнув при входе отсалютовавшему гарду, Бофранк вошел внутрь и через ступеньку запрыгал вверх по лестнице. Возможно, со стороны это выглядело неуместным ребячеством, но он не мог удержаться - влекло любопытство. Фриск еле поспевал вослед, не решаясь окликнуть конестабля.

Пройдя через приемную, Бофранк, не постучавшись, распахнул дверь в кабинет грейскомиссара и вошел. Фолькон и Баффельт сидели у камина, разглядывая потрескивающие в огне поленья, и молчали.

– Вот и вы!
– воскликнул Фолькон, завидев Бофранка.
– Прошу простить, что пришлось оторвать вас от занятий, но дело не терпит отлагательств.