Шрифт:
– Бред.
– Ничего подобного, - решительно возразил Барсов.
– Я знаком с Калужским много лет. Это ученый, каких мало. Если он утверждает, что уверен в своем открытии, значит, так оно и есть.
– Что так и есть?
– раздраженно спросил Бек.
– То, что он уверен?
– Нет, что открытие реальное.
– Гм...
– Генрих Рудольфович прикрыл колено полой халата.
– Принеси-ка мне виски, Николай... Нет, не из этого бара, а вон из того...
Бек погрузился в размышления. Спустя десять минут, в течение которых Барсов боялся вздохнуть, он задал вопрос:
– Сколько Калужский хочет за информацию и за сотрудничество?
– В том-то и дело, что нисколько, - сокрушенно покачал головой Барсов.
– Я прозрачно намекал на миллион...
– Миллион не проблема, - небрежно обронил Бек.
– Да, но он и слушать не стал. Он твердо намерен опубликовать статью.
Генрих Рудольфович улыбнулся уголками губ.
– Нет намерений настолько твердых, чтобы их нельзя было изменить соответствующими доводами... Я знаю людей.
– Вы не знаете Калужского.
Бек поставил рюмку на стол.
– А нужен ли нам Калужский? Судя по твоим словам, открытый им процесс несложен. Имея информацию как руководство к действию, любой сообразительный студент справится. Так что нам необходим не Калужский, а файл Калужского. И это обойдется дешевле... Мы проверим. Если бред, спишем в убыток, а если реальность...
Генрих Рудольфович сжал кулак. Барсов ужаснулся. Он сам запустил смертоносную машину, и судьба профессора была предрешена... Но не лукавил ли Николай Николаевич? Неужели в глубине души он не мог предвидеть?..
– Генрих Рудольфович, - проговорил он, - Калужский мой старый друг. Когда на зимней рыбалке я провалился под лед, он вытащил меня, рискуя жизнью. Неужели нельзя решить вопрос иначе?
– Можно, конечно, - Бек пожал плечами.
– Есть у твоего профессора дети?
– Сын, Антон, двадцать лет.
– Единственный сын?
– Да.
– Ну вот, исходя из этого, и попробуй уговорить Калужского.
– Я?!
– Барсов поёжился.
– Генрих Рудольфович, это невозможно. Калужский - человек совершенно не нашего мира. Он считает меня...
Бек величественно восстал из кресла, навис над Барсовым (тот, казалось, уменьшился в росте) и загрохотал:
– Ах, вот как! Мало того, что я должен спасать жизнь твоего приятеля, в чем я абсолютно не заинтересован, так я ещё обязан заботиться о твоей репутации! Ты собираешься положить в карман кругленькую сумму, сам остаться чистеньким, а всю грязную работу за тебя сделает дядя Генрих! Вон с глаз моих! И без договоренности с Калужским не возвращайся - выкину...
Не помня себя, Барсов попятился к дверям и пулей вылетел из особняка. Усевшись в свою машину, он дышал тяжело, прерывисто.
– Куда, босс?
– осведомился водитель.
– Погоди пока...
Барсов попал в отвратительный переплет. Он получил приказ, и его надлежало выполнить - с Беком шутки плохи. А выполнять приказ - значит предстать перед другом в мерзком обличье шантажиста... Барсов застонал.
– Что с вами, Николай Николаевич?
– обернулся водитель.
– Да что-то сердце прихватило...
– Таблетку?
– Давай.
Барсов положил валидол под язык. Он не знал и не мог знать, что его душевные терзания напрасны, что друг не разочаруется в нем, ибо им не суждено увидеться - ни в этот день, ни на следующий. Никогда.
22
Двое парней сидели на лавочке в парке, откуда хорошо просматривался подъезд дома профессора Калужского. Эти двадцатидвухлетние негодяи были известны в мелкоуголовной среде под кличками Фонарь и Черный, а в миру как Василий Шабанов и Сергей Чернов.
– Вон, видишь, - указал пальцем Фонарь.
– Вон тот, что вышел. Это сын его. Значит, теперь старик в квартире один. Пошли.
Фонарь встал, Черный же словно приклеился к скамье.
– Ты чего?
– обернулся Фонарь.
– Боязно, застукают в подъезде...
– Кто?
– Фонарь ухмыльнулся.
– Одиннадцать часов, все слиняли на работу. Мы мухой. Вещички в машину - и айда. "Москвичок" мой хоть и дряхлый, а бегает...
Шабанов безосновательно назвал видавший виды "Москвич" своим - он временно реквизировал машину у деда, пока тот отлеживался в больнице после инфаркта.
Не первый месяц Фонарь и Черный промышляли квартирными грабежами. Объекты выбирали просто - где железная дверь, там есть чем поживиться. В особо, по их определению, крутые-навороченные квартиры ни Фонарь, ни тем более трусоватый Черный соваться не рисковали - там можно и пулю схлопотать. А вот те, что попроще, но все-таки с железной дверью...