Георгий Дмитриевич. Не знаю, мама, как-нибудь проживем.

Вера Игнатьевна. Ты ей детей не отдавай, Горя! Она их развратит.

Георгий Дмитриевич. У меня нет детей. У меня ничего нет.

Вера Игнатьевна. Как ничего? А Бог?

Георгий Дмитриевич смеется, не отвечая.

Стыдно так, Горя!

Фомин (нерешительно). Может быть, я лишний? Да и пора мне.

Георгий Дмитриевич. Оставайтесь. (Брезгливо и резко.) Как вы не поймете, коллега, что сейчас не может быть посторонних. Смешно и дико: только сейчас чуть не был убит человек, смерть еще стоит в углу, а он говорит: посторонний, лишний! Когда все спокойно, тогда он не лишний, а как только нужно, как только что-нибудь случилось… Нелепость какая!

Вера Игнатьевна. Не волнуйся, Горюшка, молодой человек побудет. Побудьте, молодой человек, а то нам страшно.

Фомин. Я с удовольствием.

Георгий Дмитриевич. Вместо того чтобы бежать куда-то и прятаться, вы лучше посмотрите внимательнее и подумайте, что делается. Вы еще молоды, вам это может пригоди… пригодиться. Мама, это дети плачут?

Вера Игнатьевна. Нет, не слышу. А может быть и плачут.

Плачет.

Георгий Дмитриевич. Да, пусть плачут. Вы посмотрите: ведь это ночь. Вы понимаете: ночь. И дом, хороший дом: видите, какая роскошь? А там плачут дети…

Вера Игнатьевна. Она тебе созналась?

Георгий Дмитриевич. Да, почти. Не мешает мама. И вы подумайте… ведь вы знаете меня.

Фомин. Как же! Я и в Думе вас слыхал.

Вера Игнатьевна. Надел бы ты пиджак, Горя.

Георгий Дмитриевич. Нет. И вы подумайте: что нужно пережить, испытать человеку, такому, как я, чтобы взять револьвер и… Да, о чем я сейчас говорил? Да: я говорил, что ночь. Вот где ночь (бьет себя по лбу), понимаете? — вот где ночь. Да что там делают с детьми, бьют их что ли! Это невозможно.

Быстро открывается дверь в столовую, и на пороге показывается Екатерина Ивановна, жена. За нею Алексей, безуспешно старается удержать ее.

Екатерина Ивановна. Я уезжаю, вы слышите, уезжаю! Но вы подлец, да, да, вы хотели убить меня…

Георгий Дмитриевич(бешено). Уберите ее! Иначе… Вон!

Алексей. Катя!..

Екатерина Ивановна. Вы хотели убить меня! (Закрывает глаза ладонями рук и закидывает голову назад, точно готовясь упасть.)

Алексей. Да, да, — ах, да уходи же, Катя, ты с ума сошла!

Екатерина Ивановна(оборачиваясь к нему). Алеша, Алеша, он хотел убить меня… Только Бог… для детей… Только Бог спас…

С внезапным рыданием уходит. Алексей сзади загораживает ее.

Георгий Дмитриевич(делая шаг к двери). Вон!..

Вера Игнатьевна(в ужасе). Горя!..

Фомин. Послушайте же…

Вера Игнатьевна. Горя… Пожалей меня, Горя! Я не могу… Я сейчас… Воды мне дайте, воды!..

Фомин. Послушайте, нельзя же, послушайте…

Георгий Дмитриевич. Ну хорошо, ну хорошо …. дайте же ей воды.

Вера Игнатьевна в полуистерике пьет воду. Входит Алексей и на ходу быстро взглядывает на мать, потом на брата.

Алексей. Так… Ты еще что, мама?

Вера Игнатьевна. Я ничего, уже прошло. Горя, Горя…

Георгий Дмитриевич. Зачем ты пустил ее сюда? — силы не хватило удержать?

Алексей(угрюмо). Не хватило. Она совсем с ума сошла.

Георгий Дмитриевич. Отчего плачут дети?

Алексей. Оттого, что их одевают. А и плохо же ты стреляешь, брат Георгий!..

Георгий Дмитриевич. Хм… А лучше было бы, если бы убил, так, по-твоему?

Алексей. Может быть, и лучше.