Маршал задал несколько вопросов, сказал, что он сейчас доложит обо всем в Москву, и приказал мне продолжать переговоры и добиться от Кребса согласия на общую капитуляцию.

Начальник штаба армии генерал Белявский подает мне на подпись проект приказания за No 2948 от 30 апреля 1945 года. Читаю. Что же, все правильно. Молча визирую этот документ, который по существу стал последним боевым распоряжением по 8-й гвардейской армии: "В связи с возможной капитуляцией или массовой сдачей в плен окруженного противника в городе Берлине командарм приказал:

1. Начальнику тыла армии подготовиться к приема 40 - 50 тысяч пленных, для этого:

а) В полосе армии, вне черты города, но не далее 5 - 8 км от его окраины, не позднее 1.5.45 г. подготовить достаточной емкости армейский пункт сбора военнопленных (возможно, в районе Дамм);

б) для питания военнопленных подвезти необходимые запасы продовольствия. 2. Командирам корпусов:

а) для надежной охраны пленных и для конвоирования их с армейского пункта во фронтовой лагерь военнопленных подготовить по одному стрелковому батальону;

б) на сличай капитуляции противника в Берлине, заранее наметить места для разоружения и пути вывода частей противника из города на армейский пункт военнопленных. Сюда же принимать военнопленных от 1-й гвардейской танковой армии.

О готовности к приему пленных донести к 18.00 1.5.45".

Возвращаюсь в комнату переговоров. Время - 4 часа 40 минут. От усталости и бессонницы в голове шум. Непривычная работа быстро утомляет.

Сажусь за стол против Кребса. Чувствую, что за время моего отсутствия он обдумал положение и подготовил какие-то новые аргументы в защиту своих, вернее геббельсовских, предложений. Он заговорил первым, снова настаивая на временном перемирии.

– Я не имею возможности вести иные переговоры, - заявил он, - я только уполномоченный и не могу отвечать за свое правительство. В ваших интересах вести их с новым правительством Германии. Мы знаем, что немецкое правительство - пас (и сам засмеялся). Сильны вы - мы это знаем, и так думаете вы сами...

Это уже ход ферзем. Кребс пускает в дело главную фигуру. Давать ему спуску за навязчивость нельзя. Он явно хочет втянуть меня в обсуждение вопроса о перемирии.

– Вы должны понять, господин генерал, - сказал я, - что мы знаем, чего вы хотите от нас. Вы намереваетесь предупредить, что будете продолжать борьбу, точнее, бессмысленное сопротивление, которое увеличит число напрасных жертв. Я задаю вам прямой вопрос: в чем смысл вашей борьбы?

Несколько секунд Кребс смотрел на меня молча, не зная, что сказать, затем выпалил:

– Мы будем бороться до последнего.

Я не мог сдержать иронической улыбки.

– Генерал, что у вас осталось, чем, какими силами вы хотите бороться? Затем, после небольшой паузы, добавил: - Мы ждем полной капитуляции.

– Нет!
– воскликнул Кребс. Потом со вздохом сказал: - В случае полной капитуляции мы юридически не будем существовать как правительство.

Переговоры утомляли все больше. Ясно: Кребс имеет задачу убедить нас признать "новое" правительство. Без согласия Геббельса и Бормана он не может изменить высказанных им предложений и будет твердить одно и то же. В его словах, во всем поведении чувствовалась безнадежность, но он не уходил, чего-то ждал от меня. Возможно, объявления, что я разговариваю с ним, как с пленником.

По ходу событий на участках, где не прекращался огонь, чувствовалось, что сплошного сопротивления противника по всему фронту окружения уже нет. Сопротивляются лишь отдельные гарнизоны и отряды войск СС, пока еще довольно сильные. Они обороняются в правительственных кварталах, на вокзалах, в рейхстаге и в бункерах на территории зоологического сада.

Мне принесли письмо из одного иностранного посольства, в котором глава миссии благодарил советские войска за внимательное отношение к членам миссии.

Стрелки часов показывали пять утра. Я не выдержал и заявил Кребсу:

– Вы настаиваете на перемирии и ведении переговоров о мире в то время, когда ваши войска капитулируют, когда ваши солдаты и офицеры сотнями и тысячами сдаются в плен.

Кребса передернуло.

– Где?
– быстро спросил он.

– Везде.

– Без приказа?
– удивился Кребс.

– Наши наступают - ваши сдаются.

– Может быть, это отдельные явления?
– цеплялся за соломинку немецкий генерал.

И как раз в этот миг донесся грохот залпа "катюш". Кребс даже съежился.

Беру газету и читаю вслух сообщение агентства Рейтер о неудачном дипломатическом маневре. Гиммлера, который с помощью Бернадотта - члена шведской королевской семьи - стремился вступить в переговоры с влиятельными, людьми Англии и с британским правительством. Гиммлер через Бернадотта передавал, что фюрер конченный человек, как политически, так и физически.

– "В сложившейся ситуации, - читал я, - руки у меня свободны. Желаю предохранить возможно большую часть Германии от русского вторжения, я готов капитулировать на Западном фронте, чтобы тем самым войска западных держав смогли как можно быстрее продвинуться на восток. В противоположность этому я не намерен капитулировать на Восточном фронте. Я всегда был и остаюсь заклятым врагом большевизма". Так заявил Гиммлер англичанам, - заметил я и продолжал читать: