Солнце опускается в море.

– Почему ж оно не зашипело?

Впервые увидал полумесяц:

– Ой, ракета луну поломала.

– Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

– Если я вырасту тетей, буду врачом. А вырасту дядей - инженером.

Валерик четырех лет:

– Мама, ты была девочкой?

– Да, была.

– В школу ходила?

– Ходила.

– А с кем я дома оставался?

Леша взял кость от говядины, зарыл ее у себя под окном, чтобы выросла корова. По вечерам он поливал эту кость, а по утрам бегал проверять, не показались ли из-под земли коровьи рога.

Моя Мура, трех с половиною лет, совершила такой же безумный (и в то же время вполне закономерный) поступок, который я тогда же попытался прославить в стихах:

Мура туфельку снимала,

В огороде закопала:

"Расти, туфелька моя,

Расти, маленькая!

Уж как туфельку мою

Я водичкою полью,

И вырастет дерево,

Чудесное дерево!

Будут, будут босоножки

К чудо-дереву скакать

И румяные сапожки

С чудо-дерева срывать,

Приговаривать:

"Ай да Мурочка,

Ай да умница!"

– Собаки нужны охотнику, чтобы на него зайцы не напали?

Увидала на Невском огромный термометр:

– Улица заболела.

У Славы в папиросной коробке пчела.

– Зачем ты мучаешь пчелу? Выпусти ее.

– Как же! "Выпусти"! Я ее доить буду! Она мне будет мед давать!

Эвакуированная семья устроилась спать под открытым небом у вокзала.

– Мама, почему мы не взяли с собой нашу крышу?

И солнце и звезды в одно мгновение создаются ребенком из маленького пламени в печке:

– Топи, топи, папа, пусть огонь летит на небо, там из него сделаются и солнце и звезды.

Я знал мальчика, который часто допрашивал мать, куда уходит ночь по утрам. Наткнувшись однажды на глубокую яму, на дне которой была темнота, он прошептал понимающе:

– Теперь я знаю, куда прячется ночь.

И вот причина появления весны:

– Зиме стало холодно, она и убежала куда-то.

Такая же эрудиция в области политэкономии:

– Мама, сходи на базар, купи, пожалуйста, побольше денег.

Засыпая в непривычном Крыму:

– Мамочка, потуши солнце.

Увидела поезд:

– Вот откуда облака! Их паровозы делают.

– Ложись на мою подушку, будем вместе мой сон смотреть!

Когда обидят двухлетнего Элю, он говорит угрожающе:

– Сейчас темно сделаю!

И закрывает глаза, убежденный, что благодаря этому весь мир погрузился во тьму.

– Как ты спал? Что видел во сне?

– Ну да! Разве в такой темноте что-нибудь увидишь!

Трехлетней Иринушке подарили крохотные кукольные качели.

Писатель Пантелеев спросил:

– Можно мне на них покачаться?

– Нет, они пока еще маленькие.

– Мама, знаешь, небо сделано из пластмассы!

– Мама, из чего делают корку на хлебе?

– Из муки.

– А как же потом ее на хлеб натягивают?

Миф о происхождении двугорбых верблюдов.

Мать говорит своему трехлетнему Лёсе:

– Слезь с окна, упадешь, будешь горбатый.

– А верблюд, наверно, два раза падал.

Леночка Люляева попросила у бабушки китайский сервиз.

– Когда будешь выходить замуж - подарю.

Леночка сейчас же к отцу:

– Папочка, дорогой, давай с тобой поженимся, и тогда у нас будет китайский сервиз.

Здесь в каждом слове, в каждом поступке ребенка сказывается полное незнание простейших вещей и явлений.

Но, конечно, я привожу эти факты не затем, чтобы глумиться над детским невежеством.

Напротив, они-то и внушают мне уважение к ребенку, так как свидетельствуют, сколько гигантской работы приходится проделывать детскому мозгу, чтобы уже к семилетнему возрасту преодолеть этот умственный хаос.

Нельзя не удивляться тому, за какой маленький срок ребенок овладевает таким несметным богатством разнообразных познаний.

Уже ко времени поступления в школу он начисто освобождается от тех заблуждений, которые были присущи ему в возрасте от двух до пяти.

К этому времени его эрудиция становится так велика, он так чудесно ориентируется в мире вещей и явлений, что уже не скажет ни одной из тех фраз, какие приводятся в настоящей главе: ему уже твердо известно, что шишки не взлезают на дерево, что куры не становятся кроликами и вилка не бывает женою ножа. Уже та неизмеримо огромная разница, какую мы замечаем в объеме познаний младшего дошкольника и младшего школьника, говорит о чудодейственной активности детского разума в этот ранний период его бытия.