– Где же голуби?

– Они в домике.

Андрюша Румянцев (2 г. 10 мес.) заинтересовался плавающим в речке бревном. Ему очень хочется подбежать к нему ближе, но его не пускают туда.

Неподалеку от бревна на берегу собачонка, которая нисколько не интересует Андрюшу.

– Марина, правда, хорошая собачка?

– Да. Очень!

– Чудесная собачка! Нет, ты только подумай, какая собачка! Я побегу к ней - такая хорошая!

О бревне ни единого слова.

Мать собралась уехать на неделю из города и взять с собой Таню. Но Таня не знает об этом. Думает, что она будет оставлена вместе с Юриком дома. Поэтому, ни слова не говоря о себе, Таня начинает лицемерно сокрушаться о брате.

– И ты уедешь?
– говорит она матери.
– Ты можешь уехать от бедного, больного маленького мальчика?

Когда же она узнает, что мать намерена взять и ее, она мгновенно сбрасывает маску:

– Не такой уж он маленький и не такой уж больной! И вообще он большой. И притом здоровый.

К чести Тани, необходимо сказать, что, в отличие от взрослых, она сама не замечает своего лицемерия.

– Мама, хлеба!

– Подожди, скоро обед.

– Ну дай моей кукле Маше.

Получив для куклы кусочек хлеба, четырехлетняя Галя сразу кладет его в свой собственный рот.

– Что же ты делаешь?

– Пробую, не горячий ли хлеб: чтобы Маша не обожгла себе ротика.

Я думаю, такому лукавству мог бы позавидовать любой иезуит.

Двухлетняя Зоя не хочет, чтобы дети, пришедшие в гости, играли ее игрушками. Ради этого она прибегает к таким измышлениям:

– Куклу нельзя трогать: кукла больна. Мишку тоже нельзя: он кусается.

Откуда в ней это лукавство? Растет она в очень правдивой семье, не выносящей никакого криводушия.

А совсем недавно та же Зоя, уже достигшая четырехлетнего возраста, громко за столом произнесла непонятную фразу, услышанную ею по радио:

– Антифашистская демонстрация в Греции.

– Что это, по-твоему, значит?
– спросила у нее удивленная тетка.

Вместо того чтобы откровенно признаться, что вся фраза недоступна ее пониманию, Зоя уличает в непонимании тетку:

– Ты не знаешь, что это значит? Папа, да объясни ты ей, пожалуйста, а то мне стыдно, что она не знает.

Родители запретили Ирочке просить у посторонних людей угощения. Ирочка пришла к соседям в гости. Стол еще не накрыт. Ирочка с невиннейшим видом:

– Когда я была у вас в прошлый раз, вы угощали меня конфетами.

IX. ПРОДОЛЖАЮ ПРИСЛУШИВАТЬСЯ

В виде дополнения к настоящей главе привожу без всяких комментариев пестрые записи о речах и поступках детей, сделанные мною и моими друзьями главным образом в последнее время.

Надеюсь, что внимательный читатель и сам прокомментирует их - на основе предыдущего текста.

Сенсационные открытия:

– Папа, ты знаешь, оказывается: у лошадей нет рогов!

– Мама, ведь правда, домовых нет, а есть только домоуправы?

– Володя, знаешь: у петуха нос - это рот!

– Знаешь, папа, у всех зверей спина наверху, а живот внизу!

– А плохо быть птичкой: захочешь поцеловать маму - и уклюнешь ее.

– Когда конфету держишь во рту, она вкусная. А когда в руке невкусная.

– А из замужа обратно выйти можно?

– Вовка меня по-деревянному сегодня обозвал.

– Как это?

– Он сказал: сучка.

Люда Плеханова трех лет:

– А мы по радио слушали песню кувшини!

Люда спутала кувшин и графин, - то была ария графини из "Пиковой дамы".

– Я спала, а баба ушла, а тут такой крик стоял...

– Кто же кричал?

– Да я.

– Лена, куда ты! Постой! Не надо показывать собачке, что ты ее боишься.

Лена, убегая:

– А зачем я ей буду врать, если я ее и вправду боюсь?

– Юбка - это когда две ноги в одну штанину.

О портрете Гончарова:

– Он уже умер, да? А кто же теперь его заместитель?

Жена филолога ласкает четырехлетнего сына:

– Ах ты, мусенька, дусенька, пусенька.

Сын:

– Мама, не кривляй русский язык!

– Это не настольная игра, а настульная. Ведь я же играю не на столе, а на стуле.

Отсидела ногу.

– У меня в ножке боржом!

– Как же ты упал с кровати?

– А я ночью спал-спал и на себя не смотрел, а потом посмотрел на кровать и вижу: меня там нет.