Так как ответа не последовало, то он снова крикнул, и на этот раз она его услышала.

– - Что тебе опять нужно? Ты меня разбудил.

– - Спустись-ка на минутку. Я хочу поговорить с тобой.

– - Умоляю тебя,-- ответила она,-- успокойся и поднимайся наверх.

– - Иди сюда!-- закричал он.-- Сейчас же иди сюда!

– - Черта с два. Сам иди сюда.

Он помедлил, откинул голову, всматриваясь в темноту второго этажа, куда вела лестница. Он видел, как перила поворачивали налево и там, где была площадка, скрывались во мраке. И если пройти по площадке, то попадешь прямо в спальню, а там тоже царит мрак.

– - Эдна!--кричал он.--Эдна!

– - А, иди к,черту!

Он начал медленно подниматься по ступеням, ступая неслышно и касаясь перил,-- вверх и налево, куда поворачивали перила, во мрак. На самом верху он хотел переступить еще через одну ступеньку, которой не было, однако он был готов к этому и шума не произвел. Он опять помедлил, прислушиваясь, и хотя и не был уверен в этом, по ему показалось, что далеко в поле опять начали стрелять из пушек, в основном из тяжелых орудий, семидесятцпятимиллиметровых, при поддержке, наверно, пары минометов.

Теперь -- через площадку и в открытую дверь, которую легко найти в темноте, потому что он отлично знал, где она, а дальше -- по ковру, толстому, мягкому, бледно-серому, хотя он и не чувствовал, и не видел его.

Дойдя до середины комнаты, он подождал, прислушиваясь к звукам. Она снова погрузилась в сон и дышала довольно громко, со свистом выдыхая воздух между зубами. Окно было открыто, и занавеска слегка колыхалась, возле кровати тикал будильник.

Теперь, когда его глаза привыкали к темноте, он уже мое различить край кровати, белое одеяло, подоткнутое под матрас, очертания ног под одеялом; и тут, будто почувствовав его присутствие в комнате, женщина пошевелилась. Он услышал, как она повернулась, потом повернулась еще раз. Дыхания больше не было слышно. Лишь слышно было, что она делает какие-то движения и один раз скрипнули пружины, точно кто-то прокричал в темноте.

– - Это ты, Роберт?

Он не сделал ни одного движения, не издал ни единого звука.

– - Роберт, это ты здесь?

Голос был странный и весьма ему не нравился.

– - Роберт!-- Теперь она совсем проснулась.-- Где ты? Где он раньше слышал этот голос? Он звучал как-то резко, неприятно, точно две высокие ноты столкнулись в диссонансе. И потом -- она не выговаривала "р", называя его имя. Кто же это был, кто когда-то называл его Обетом?

– - Обет,-- снова сказала она.-- Что ты здесь делаешь?

Может, то была санитарка из госпиталя, высокая такая, белокурая? Нет, это было еще раньше. Такой ужасный голос он должен был помнить. Дайте-ка немногкко подумать, и он вспомнит, как ее зовут.

В эту минуту он услышал, как щелкнул выключатель лампы, стоявшей возле кровати, и свет залил сидевшую в постели женщину в розовом пеньюаре. На лице ее было выражение удивления, глаза широко раскрыты. Щеки и подбородок, намазанные кремом, блестели.

– - Убери-ка эту штуку,-- говорила она,-- пока не порезался.

– - Где Эдна?-- Он сурово смотрел на нее. Сидевшая в постели женщина внимательно следила за ним. Он стоял в ногах кровати, огромный, широкоплечий мужчина, стоял недвижимо, вытянувшись, пятки вместе, почти как по стойке "смирно", на нем был темно-коричневый шерстяной мешковатый костюм.

– - Слышишь?-- строго сказала она.-- Убери ее.

– - Где Эдна?

– - Что с тобой происходит, Обет?

– - Со мной ничего не происходит. Просто я тебя спрашиваю: где моя жена?

Женщина попыталась спустить ноги с кровати.

– - Что ж,-- произнесла она наконец изменившимся голосом,- если ты действительно хочешь это знать, Эдна ушла. Она ушла, пока тебя не было.

– - Куда она пошла?

– - Этого она не сказала.

– - А ты кто?

– - Ее подруга.

– - Не кричи на меня,-- сказал он.-- Зачем поднимать столько шума?

– - Просто я хочу, чтобы ты знал, что я не Эдна. Он с минуту обдумывал услышанное, потом спросил:

– - Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– - Эдна мне сказала.

Он снова помолчал, внимательно глядя на нее, несколько озадаченный, но гораздо более спокойный, притом во взгляде его даже появилась некоторая веселость.

В наступившей тишине ни он, ни она не решались сделать какое-либо движение. Женщина была очень напряжена; она сидела, опершись на руки, немного согнутые в локтях, упираясь кистями в матрас.

– - Видишь ли, я люблю Эдну. Она тебе говорила когда-нибудь, что я люблю ее? Женщина не отвечала.

– - Думаю, что она сука. Но самое смешное, что я все равно ее люблю.