— Слушай, а короче нельзя? — перебил оператор Игорь Корнеев. Он чувствовал, что у камеры скоро сядет аккумулятор, к тому же кончалась кассета.

— Да ты не торопи меня, — обиделся Бориска, — это такое дело, тут детали важны. Детали. Ну и вот, значит. А Сивка, ну никак, сволочь, не отвяжется. Я ей грю, ты, грю, Сивка, не баба, а репейник, в натуре. Прям так и сказал. Прикинь? Она со мной сейчас живет. У, зверь-баба! А как выпьет — ну ваще, животное, не женщина. Все от нее прятать надо. Я вот и смеситель этот тоже припрятал в укромном местечке. Разыскал его ночью у забора, почистил, культурно в газетку завернул. И тут как раз вижу — фигура. Ну, глаза-то к темноте привыкли, значит, я и разглядел. Стоит за кустами, там, где они повыше и погуще. Не курит, не ссыт, просто стоит и на подъезд смотрит.

— Кто стоит? — спросил Сиволап, затаив дыхание.

— Да подожди ты, — поморщился бомж, — не гони, не запрягал. Ну и вот, я насчет смесителя заранее с мужиком одним уже договорился, чтобы, значит, самому на рынок не переть, он завтра у меня смеситель возьмет. А покамест я припрятал… Она, Сивка-то, раньше в овощном работала кассиршей. Ну и эт-та, недостача у ней вышла. Посадили, срок, значит, дали, все как положено. А видная была баба, ух… — Бориска сладко зажмурился, а потом с лирической хрипотцой, на выдохе, пропел:

— Пр-рашли га-ада, та-амительно и скучно… На этот раз терпение потерял Артем Сиволап. Он понимал, хитрый бомж морочит им голову. Тянет время, то есть вытягивает деньги. Самое обидное, что они послушались его, ушли в соседний двор и теперь наверняка пропустят Орлову. А где ее потом ловить? Как застать тепленькую, врасплох?

Гаденыш Бориска напустил таинственности, стал говорить, что киллер либо его люди могут сейчас следить за подъездом, и он, Бориска, здорово рискует, ибо вдруг киллер тоже заметил его? Вот увидит сейчас, как Бориска с телевидением общается, вспомнит, мол, тусовался Бориска у забора, смекнет, что неспроста.

— Игорь, выключай камеру. Надоело. Все он врет, — жестко сказал Сиволап, — никого он здесь не видел. Тоже, нашел придурков!

— Да вы эт-та, в натуре, мужики! — возмутился Бориска. — Я ж как лучше хотел, все в деталях, как положено! А вы прям как эти все равно… Я от вас, между прочим, еще ничего не поимел! Никакого авансу! Давай аванс, начну короче!

Диалог мог продолжаться бесконечно. Но аккумулятор сел, и кассета кончилась. Игорь зачехлил камеру и, ни слова не говоря, решительно направился назад, в соседний двор, где они оставили машину. Ему все это смертельно надоело, к тому же он должен был прямо сейчас, сию минуту, съесть и выпить что-нибудь горячее. Желудок болел нестерпимо.

— Ну чего, мужики, в натуре, хотя бы на чекушку дайте! — заканючил Бориска, преграждая путь Сиволапу, который, зло выругавшись, шагнул вслед за оператором.

— Обойдешься! — рявкнул Артем. — Катись отсюда!

— Ну ты, Косолапый, дай на чекушку! Я ж сколько времени на вас потратил! Дай, а? Не будь жмотом, в натуре!

— Отвяжись. Не заработал.

Брезгливо отстранив Бориску, он догнал оператора. У них за спиной слышалась унылая матерщина.

— Не хотите — не надо! Я кому-нибудь еще эту феньку загоню! Я видел и могу подробненько обсказать, в натуре, кто фраерка кончил! Видел и могу, в натуре… — Вот именно, что фенька, — ворчал Игорь, — так я и знал. Вечно ты… — Что я?! Ну что я?! У всех бывают обломы. Если сейчас еще и Орлову упустим… Артем Сиволап злился не меньше Игоря Корнеева. Он тоже успел проголодаться. Одно хорошо, хватило ума не дать халявщику-бомжу ни копейки вперед. И, все-таки неприятно щекотала нервы шальная мыслишка: а если бомж не соврал? Если он действительно видел человека, который стрелял в Глеба Калашникова?

— Тебе чего взять? — спросил Корнеев.

— А, на твое усмотрение, — махнул рукой Сиволап.

Игорь отдал ему камеру, а сам побежал к ближайшему ларьку. Он еще утром, когда они проезжали по переулку, приметил ларек, на котором было написано «Куры-гриль». Ничего ему сейчас не надо было от жизни, кроме этой горячей мясистой курицы со стаканом сладкого крепкого чая.

Уложив камеру в машину, Артем не спеша обошел детскую площадку, внимательно оглядел забор. Он знал: стреляли из кустов. Да, вот отсюда лучше всего просматривается подъезд. Кустарник, огибающий полукругом детскую площадку, совсем негустой и невысокий. Чтобы хорошо спрятаться, даже в темноте, киллер должен был стоять за двумя старыми разросшимися акациями, у песочницы. Артем представил, как неизвестный с пистолетом стоял здесь ночью и ждал. Вряд ли кто-то мог его увидеть, а тем более разглядеть лицо в темноте. Ближайший фонарь висит над подъездом. Нет, все врет бомж Бориска… Медленно повернув голову, Артем заметил маленькое черное окошко в сказочном детском теремке. Окошко было расположено достаточно высоко, под крышей домика, и глядело оно именно туда, где стоял сейчас Артем и где пару дней назад ждал Глеба Калашникова неизвестный киллер.

Морщась от нестерпимой вони, Сиволап заглянул в детский теремок, пригнулся, зажал нос, вошел. Да, из маленького круглого окошка отлично просматривается то место, где должен был стоять киллер. Даже при полной темноте можно разглядеть силуэт, профиль. А полной темноты в московских дворах не бывает.

Внутри домика были прибиты к стенам две доски — низенькие скамеечки. Артем присел на корточки и, сам не зная зачем, посветил зажигалкой. Под одной из скамеек, в углу, лежал газетный сверток. Сиволап поддел его ногой. Это оказался смеситель, небольшой, никелированный, почти новый. Он был тщательно завернут в несколько слоев газеты. Вот он, бомжовский тайник, Борискина заначка.

Артем вдруг представил себе, как в полночь шарил хитрый бомж у забора, потом залез в сказочный теремок, припрятать ценную находку от грозного ока сожительницы Сивки. Мог он заметить человека во дворе? Запросто.

А потом, пока возился в домике, в вонючей темноте, выглянул случайно в круглое окошко под крышей. Отличный наблюдательный пункт. Просматривается не только место у акаций, где стоял киллер, но и кусок площадки перед подъездом, и сам подъезд. Артем все это представил себе так живо, так ясно, что даже под ложечкой засосало от предчувствия шикарного эксклюзива.