Сколько раз Илья Никитич Бородин зарекался читать газеты, но машинально покупал в ларьке по дороге на службу очередную порцию прессы, с отвращением поедал глазами строки, оправдываясь и извиняясь перед собой, дескать, необходимо быть в курсе текущих политических событии.

— Я так спрячу, что ни одна крыса не найдет, — Ира высморкалась в салфетку, — а когда все кончится, ты сама мне спасибо скажешь, мало ли куда нам придется пойти, будет хотя бы одна на двоих приличная шмотка.

— Ага, вот застукают нас, такое начнется, — нервно усмехнулась Света, — из нас все вытянут, все, до словечка. А если дойдет до…

— Молчи, зануда! — Ира вскинула руку и прижала пальцы к Светиным губам. — Ничего ни до кого не дойдет. У тебя с нервами плохо, сестренка. Ты думай о том, что нам осталось потерпеть совсем немного. И потом начнется настоящая жизнь.

— Я не могу, — Света оттолкнула Ирину руку и помотала головой, — я боюсь, Ирка, я все время боюсь, и ты тоже…

— Ну да, да, и что? Вешаться теперь? Слушай, а может, смотаемся туда прямо сейчас?

Света молча покачала головой и покрутила пальцем у виска.

Илья Никитич замер, пытаясь переварить услышанное, и не заметил, как рядом с ним присела на краешек скамейки стройная элегантная дама. Он обратил на нее внимание только тогда, когда она тихо произнесла:

— Добрый день, Илья Никитич. Извините, я немного опоздала, заставила вас ждать в такую жару, причем на самом солнцепеке. Мне почему-то казалось, что в это время солнце будет с другой стороны.

— Здравствуйте, Евгения Михайловна! — он улыбнулся, поспешно встал, взял ее руку, хотел поцеловать, но, как всегда, не решился, ограничился сухим рукопожатием, — жара — это ничего. Это даже приятно. В Москве так редко бывает настоящее лето, в прошлом году я не помню ни одного ясного солнечного дня, сплошные дожди.

— Люся приходит в себя, я даже сократила дозы транквилизаторов. У меня масса информации, — сказала Руденко. — Со стороны это может показаться полнейшим бредом, но, кажется, я знаю, как зовут убийцу.

— Да что вы говорите! — Бородин улыбнулся радостно, но как-то рассеянно, и доктор Руденко немного обиделась.

— Его зовут Руслан. Люся называет его Русланчиком. Есть большая вероятность, что он член какой-то сатанинской секты. Там, знаете, дикая смесь — вампиры, ведьмы, божества религии вуду.

— Нет, а чего? — продолжала между тем уговаривать сестру Ирина. — Неужели тебе не хочется взглянуть, что там творится? А, Светуль? Ну, на минуточку! Мы просто мимо пройдем, по другой стороне улицы.

— Отстань, — Света взглянула на часы, — все, нам пора. Электричка через час, пока до вокзала доедем…

— Свет, ну давай, а? — Ира вскочила так резко, что сумка упала с колен. — Нам все равно от Пушки до Савеловского по прямой…

— Через Маяковку, — покачала головой Света, — мы доедем до вокзала через Маяковку.

— Там с пересадкой, и идти дальше. Потеряем время, — возбужденно зашептала Ира, подхватила сумку и побежала по аллее в сторону Пушкинской.

— Стой, балда несчастная! — простонала Света, кинувшись вслед за сестрой.

Бородин тревожно посмотрел им вслед, схватил Евгению Михайловну за руку и пробормотал:

— Давайте немного погуляем, поговорим по дороге. — Он чувствовал, что его так и тянет в сторону Пушкинской, и усмехнулся про себя:

«Сейчас мы выйдем на площадь и узнаем, что часа полтора назад там кого-то застрелили или сработало взрывное устройство в автомобиле. Нет, это у меня от жары. В моем возрасте нельзя сидеть на солнцепеке с непокрытой головой».

— Илья Никитич, вы поняли, что я вам сказала? — нахмурилась Евгения Михайловна. — Мне кажется, вы где-то не здесь.

— Я здесь, простите, меня разморило на солнце. Я очень внимательно вас слушаю. Вы сказали его зовут Руслан, и что-то еще о вампирах, ведьмах и вуду.

— Я понимаю, звучит совершенно безумно, я сразу после разговора с Люсей все записала, вам надо обязательно прочитать. Правда, почерк у меня докторский, то есть совершенно непонятный. Я сегодня же введу текст в компьютер, отпечатаю на принтере.

— Да, конечно… спасибо…

Он почти бежал, у него началась одышка, было трудно говорить. Евгения Михайловна едва поспевала за ним.

— Илья Никитич, куда мы так несемся, мы же собирались просто погулять, вас разморило на солнце, очень опасно бегать в такую жару.

— Я привык бегать, — он взял ее под руку, — вот дойдем до Пушкинской, потом будем гулять.

— А что на Пушкинской?

— Надеюсь, ничего.

— Классная дача у Солодкина, — неожиданно выпалила на бегу Света, — как тебе его жена?