— Да, это очень образно, — кивнул корреспондент, — а как ваши дети отдыхают?

— Мы предпочитаем активный отдых на свежем воздухе, спортивные занятия, подвижные игры. Я же говорю, в здоровом теле здоровый дух.

— Скажите, с кем-нибудь из детей я могу побеседовать? Мне бы хотелось задать несколько вопросов вашей младшей дочери. Кажется, ее зовут Люся?

— Почему именно ей?

— Она девочка, к тому же младшая и, вероятно, наиболее ранима. Мне интересно узнать, как она чувствует себя в такой большой семье, как к ней относятся другие дети.

— Люся чувствует себя отлично, — отчеканила Изольда, — отношения между всеми детьми в нашем коллективе ровные, товарищеские, — она пробуравила переносицу корреспондента совершенно ледяным взглядом, затем демонстративно посмотрела на часы и резко встала. — Какие-нибудь еще вопросы?

— Вопросов много, — вздохнул корреспондент, — но я вижу, у вас больше нет времени. Спасибо, — он выключил диктофон, убрал в сумку.

Изольда проводила его до железных ворот и, открыв их, спросила с маргариновой улыбкой:

— В какой вы остановились гостинице?

— Она называется «Ор-рленок».

— Телефон там есть?

— Да, конечно… Однако я не помню его наизусть, где-то записан, сейчас посмотрю, — он принялся рыться в сумке, потом в карманах, наконец пожал плечами:

— От жары я становлюсь рассеянным, все забываю, вот, кажется, забыл визитку гостиницы, там был записан телефонный номер. Но у меня есть моя визитка, — он протянул ей карточку, на которой по-французски было написано: «Пьер Жермон». Хозяйке хватило школьных знаний, чтобы разобрать французское слово «корреспондент», название журнала «Лез анфан», Париж меленько, внизу, там, где обычно помещается адрес.

— Простите, вы не могли бы открыть окно? — откашлявшись, попросил Илья Никитич начальника районного отделения милиции.

— Не открывается. Забито, — ответил начальник, закуривая очередную сигарету.

— Ну, тогда хотя бы включите этот агрегат, — Бородин кивнул на огромный пыльный вентилятор.

— Сломан, — начальник выпустил дым из ноздрей.

— Как же вы работаете в таком прокуренном помещении? — покачал головой Бородин. — Совершенно нечем дышать.

— Вам нехорошо? — пухлые губы майора растянулись в улыбке. — Конечно, в вашем возрасте много сложностей со здоровьем.

— Ладно, Иван Романович, — вздохнул Бородин, — я понимаю, больше всего вам хотелось бы, чтобы я ушел и оставил вас в покое. У вас серьезные неприятности, но вовсе не из-за меня.

— Разумеется, не из-за вас… — майор замер, глядя выпуклыми глазами сквозь Бородина, сделал несколько жадных нервных затяжек, наконец с выразительным вздохом произнес:

— Это вряд ли можно назвать неприятностями. Это беда, настоящая беда. Очень жалко парня, молодой, вся жизнь впереди, осталась беременная жена, совсем девчонка, едва исполнилось восемнадцать. И как она справится одна с ребенком, в наше-то сложное время, не представляю.

— Извините, — вкрадчиво произнес Илья Никитич, — когда вы в последний раз звонили в больницу?

— Некогда мне звонить, — махнул рукой майор, — да и зачем? И так все ясно. Ребята пришли, доложили… Кошмар, бедный парень! Ну, мы, конечно, поможем с похоронами и оформим все, как положено, геройски погиб при исполнении, и все такое, хотя, между нами, никакого исполнения там не было. Дежурство у него кончилось как раз утром, домой шел, может, и выпил малость, после ночи, чтоб расслабиться. С кем не бывает? Но, разумеется, мы все оформим, как положено, чтобы жене хотя бы пенсию выплачивали.

— Да, с вашей стороны это чрезвычайно благородно, Иван Романович. Скажите, а о чем беседовал с вами младший лейтенант Телечкин сегодня утром?

— Утром? — выпуклые глаза майора тревожно забегали. — Ах, ну да, он заходил ко мне, буквально за час до несчастного случая.

— За час до чего, простите? — Бородин слегка приподнял брови.

— До того, как попал под машину, переходя проезжую часть на красный свет, — по слогам отчеканил майор, загасил сигарету и тут же закурил следующую.

— Ах, ну да, конечно, — Илья Никитич отвернулся от дыма, искоса взглянул на майора и точно так же, по слогам, отчеканил:

— Будьте добры, Иван Романович, постарайтесь припомнить, о чем вы беседовали с младшим лейтенантом Телечкиным сегодня утром в вашем кабинете?

— Можно узнать, зачем вам это? — майор откашлялся и оттянул ворот рубашки, как будто он душил его.

— Если позволите, я объясню чуть позже. Так вы можете мне ответить или нет?

— Я, честно говоря, сейчас уже и не помню. День был тяжелый, все из головы вылетело. Я ведь на земле сижу, в дерьме копаюсь. У меня на участке каждый третий подросток наркоман. И еще рынок на моей территории. Тут вам карманники, кукольники, кидалы, в общем дерьма хватает. Когда только будет в стране порядок?