* * *

1997 год, июнь. Я на театральном фестивале в Sitgese - небольшом, очень красивом городке на берегу моря недалеко от Барселоны. Невольное сравнение с сочинским кинофестивалем - тоже на берегу моря.

Мне не хочется критиковать наш кинофестиваль - чудо, что он вообще существует, что киношники, пресса, продюсеры и бесконечное количество детей, мужей и жен могут бесплатно кормиться, купаться, общаться и смотреть новые фильмы.

Здесь, в Испании, - хорошая гостиница, лучше, чем в Сочи, хотя обслуживают ее несколько человек. Сколько было обслуги в Сочи - не подсчитаешь, на каждом этаже, например, четыре горничные. Здесь - две на всю большую гостиницу. Тем не менее все успевают, каждый день меняют постельное белье и полотенце. Но кормят в Сочи обильнее - три раза в день, много, вкусно (кто дает на это деньги?). Здесь утром - обычный гостиничный завтрак, без излишеств. Потом выдают талон на десять долларов - можешь доплатить еще двадцать и поесть в любом ресторане. Ужин не предполагается.

В Сочи каждый день, с утра до вечера, - фильмы, на которые мало кто ходит. Все сидят или у моря, или в кафе. Здесь вечером - по два спектакля, и достать на них билет очень трудно, залы переполнены.

В Сочи принято менять туалеты, на открытии

172

и закрытии актрисы появляются в вечерних платьях. Здесь - майки, шорты, джинсы с утра до вечера и официальных церемоний нет.

...Когда идешь, например, по улице Парижа, никто ни на кого не обращает внимания, ты в толпе, но ты один. От этого не устаешь. И смотришь только на небо и на прекрасную архитектуру. В Москве же, которую очень люблю, я стараюсь не ходить по улице. Все немного ряженые и постоянно друг друга осматривают. И даже не в толпе - толкаются. Почему? Я, кстати, замечала: плохие актеры на сцене всегда толкаются. Они не видят себя в пространстве и не замечают расстояния между собой и партнером. От некоторых актеров "Таганки" я всегда старалась держаться подальше.

Мелкие и большие неприятности...Как адекватно научиться реагировать на них? Я - гипотоник, у меня парадоксальные реакции, и иногда я мелкие неприятности воспринимаю более болезненно, чем большие. Как научиться принимать эти "неприятности" как урок? Искать, в чем была ошибка. Или принимать эти жизненные катаклизмы как неизбежность общего естественного хода явлений и поступков. И как научиться после них быть другим человеком? Чище.

КАЖДОМУ - СВОЕ

Уходим - разно или розно. Уйдем - и не на что пенять. В конце

концов, не так уж поздно Простить, хотя и не понять...

Это стихотворение Олега Чухонцева мне очень нравилось, и я дома читала его вслух на разные лады. Иногда просто пела. Но моему коту Васе и этот мой вой,-и этот ритм ужасно не нравились. Он пулей вылетал на балкон и там, в ванночке с песком, "делал свои дела". Это продолжалось и зимой, когда балконную дверь можно было открыть на несколько минут, а коту не хотелось вылезать на холод: я начинала читать это стихотворение, и кот не выдерживал, летел "делать свои дела". Потом, кстати, когда учила для концерта Блока и Пушкина, я заметила, что чем выше поэзия, тем быстрее кот вылетал на балкон.

Я рассказала эту историю Чухонцеву, мы посмеялись, а присутствующий при этом Фазиль Искандер продолжил это стихотворение дальше наизусть:

...Набит язык, и глаз наметан. Любовь моя, тебе ль судить?

Не то чтоб словом, а намеком Боюсь тебя разбередить...

Я заметила, что мне очень приятно вспоминать хороших людей.

Но, перебирая свои старые дневники, я часто наталкиваюсь на имена и фамилии, ничего мне сейчас не говорящие. В свое время эти люди присутствовали в моей жизни, оказывали какое-то на меня влияние, я

174

страдала... Но кто они, я сейчас не могу вспомнить. Память их "вымыла".

Не так ли и в истории театра, например, остается только хорошее и интересное. А все злободневное, суетное, завистливое - уходит. Слава Богу, остаются только Таланты. Я не верю ни в какие "прогрессы в искусстве", и если такой отбор памяти существует, то, согласитесь, это хорошо.

И все-таки, почему русский театр оставил в своей памяти так мало имен хороших актеров? Знаменитых имен во все времена было в изобилии, но хороших актеров мало. Их можно по пальцам перечесть. Нынешнее время заполнено "очень средним" поколением - и по возрасту, и по профессии. И поэтому кажется, что театр "упал". Хорошие актеры уходят', потому что хороший актер всегда бережет себя и не втискивается в какие-то сомнительные предприятия. Это по молодости можно бросаться в любой омут, не зная, выплывешь или нет. А потом уже достаточно прочитать пьесу, достаточно знать, какая компания соберется, чтобы увидеть результат. Входить в этот результат или не входить - это твое право (ведь единственная свобода для актеров - это свобода отказа!). Поэтому сейчас хорошие актеры так часто отказываются. А кто играет - играет с плохими актерами и... теряет себя. Но я не хочу называть фамилий, не хочу никого обижать. И какие имена людская память оставит в истории - нам сейчас неведомо...

Конечно, сильно влияет нынешний зритель. Зрительный зал - это партнер, причем основной партнер. Он может быть требовательным, нетребовательным, понимающим, непонимающим и т.д. Хотя вот странность: люди, не любящие и не понимающие серьезную музыку, почему-то не ходят в консерваторию, догадываются, что они там ничего не поймут, не услышат, потому что у них нет опыта. А про театр они думают: ну,

175

это же так легко... А театр, мне кажется, еще более сложное искусство, чем музыка.

Гипнотизер может загипнотизировать зал, если там есть тридцать процентов поддающихся гипнозу. Если этого процента нет, он ничего не сможет. А актерское искусство - тот же гипноз, то же воздействие на подсознание. Актер должен вести за собой, создавать фантом, но необходимо, чтобы зритель был готов увидеть этот фантом. Необходимо, чтобы зритель тоже "играл", а я актер только даю ему толчок. И если в зале нет этих тридцати процентов, то ни один гениальный актер ничего не сможет сделать. А сейчас они собираются только на премьеры. В основном же в зале сидят негипнотизируемые люди, у них закрыты те энергетические центры, которые воспринимают актерскую вибрацию.