Кал Дон, агент народа ккьяка в Дунбаре, приветливо встретил Уилла в своем доме. Они разговаривали о торговле на свободном звездном языке, который был языком звездных торговцев, когда беседа их внезапно была прервана голосом, зазвучавшим из стены и говорившем на незнакомом Уиллу языке. Кал Дон выслушал, ответил и, повернув к землянину свою львиную голову, произнес:

– Нам необходимо сойти вниз.

В гостиной на первом этаже их ожидали двое представителей местной расы, одетых в короткие черные туники с серебряными поясами. У каждого в руке была небольшая серебряная палочка.

– Чужестранец и незнакомец, - торжественно произнес один из них на языке свободных торговцев, - сообщаем тебе, что ты арестован.

Кал Дон начал что-то быстро объяснять на местном языке. Немного погодя двое служителей поклонились и вышли из дому. Тогда Кал Дон обернулся к Уиллу.

– Вы мой гость и я должен покровительствовать вам. Сейчас нам надо пойти к одному моему знакомому лицу, гораздо более влиятельному, чем я в этом тронном городе.

Пока они ехали на небольшом маневренном вездеходе, Кал Дон объяснил Уиллу обычай связанный со Святилищем Пурпура. У полицейских был приказ на арест землянина, но они не арестовали его, потому что ккьяка поручился за него, заверив служителей закона, что землянин обязательно явится в полицию, если после проверки окажется, что приказ на его арест не был отдан по ошибке.

Остановившись перед домом, походившим на дом Кал Дона, они зашли во-внутрь и очутились в комнате, обставленной массивной мебелью.

Из глубокого кресла навстречу им поднялось высокое худое существо с шестипалыми руками.

– Вы мой гость, Кал Дон!
– воскликнуло оно высоким пронзительным голосом на языке торговцев.
– Добро пожаловать и гостю моего гостя! добавило оно, обращаясь к Уиллу.
– Как его имя?

– Его зовут Уилл Мей...
– и не сумев правильно произнести его имя, Кал Дон сказал: - Меутцон.

– Добро пожаловать, - повторил хозяин.
– Меня зовут Авоа.

Кал Дон рассказал о случившемся. Внимательно выслушав его, хозяин успокоил гостя:

– Зайдите ко мне завтра с утра.

На следующее утро они снова отправились к Авоа, который принял их с прежней радушностью. Кал Дон и Авоа долго беседовали на языке мира Дунбара, а когда закончили, оба повернулись к Уиллу:

– Очень жаль, но мой друг ничего не смог сделать, - произнес Кал Дон.
– Совершенно случайно Властитель узнал о вас, и так же случайно его выбор пал на вас, мой друг.

– В таком случае, я хотел бы поговорить с ним!

– Нет! Такого никогда не было!
– покачал головой Авоа.
– Никто из смертных не смеет говорить с ним.

– Однако, я ваш гость, - спокойно произнес Уилл.

И Авоа все-таки добился аудиенции.

Вездеход доставил Кал Дона и землянина к дворцу. Кал Дон остался ждать на балконе, а Уилла ввели в тронный зал.

Оглядевшись, он заметил в противоположном конце зала возвышение, на котором стоял трон Властителя. Уилл направился к нему, прокладывая себе путь через толпу, которая замолкала при его приближении.

Уилл остановился у трона, охраняемого стражей, и обратился к высокой фигуре с зеленоватым лысым черепом:

– У меня не было намерений совершать какое-либо преступление в вашем мире, - твердо произнес он.

– Властитель знает это, - напыщенно сказал камергер.

– Я прибыл сюда по делам. По тем самым делам, которые приводят сюда стольких существ из разных миров. Без Дунбара было бы невозможно торговать, но и Дунбар без торговли был бы ничем, разве не так. Значит, если чужаки должны уважать законы и обычаи Дунбара, то и Дунбар обязан уважать жизнь тех, кто приезжает сюда по своим делам. Разве смерть это справедливая кара...
– Уилл оборвал себя, потому что Властитель вдруг пошевелился, наклонился к нему так, что теперь его лицо стало почти вровень с лицом Уилла. Через мгновение, которое казалось длилось вечность, Властитель прошептал:

– Ты не умрешь... ты будешь жить. И когда время от времени я буду посылать за тобой, ты будешь приходить, чтобы поговорить со мной.

Уилл уставился в это нечеловеческое лицо.

– Ты дал мне повод, - продолжал шелестеть Властитель, - но поводов не бывает. Есть только я. Я отвечаю за все, что происходит в этом мире. Один мой жест приводит всех в движение, мой жест, и больше ничего. Это по моему жесту было восстановлено правило поклонение Святилищу. Твоя смерть была неизбежна. Но когда ты входил, у меня возникло другое желание. Я решил, что ты не умрешь, что ты сможешь быть мне интересен в будущем. А если я решил, что ты меня заинтересуешь в будущем, значит так тому и быть. Живи, пока... Сегодня я дал тебе понять, что такое ты по сравнению со мной. Я взял себе создание, которое даже не принадлежит к моему народу, и заставил его понять, что у того нет ни собственной жизни, ни собственной смерти, ни даже собственных желаний, кроме тех, что зависят от моей воли. Не бойся. Я убил твое я, но я же заставил родиться и другое существо, которое будет продолжать жить в твоем теле. Создание, которое будет ходить по земле моего мира еще многие, многие годы. Но это будет уже создание принадлежащее мне.

Неожиданно Уилл услышал собственный голос, испустивший крик бессильной ярости, и в следующее мгновение выплеснул содержимое стоявшего рядом на столике сосуда в неподвижное лицо, пялившее на него застывшие стеклянные глаза золотого цвета.

Вопль вырвался из уст собравшихся в тронном зале.

Властитель не шевельнулся. Жидкость на его лице быстро высыхала. Однако он не изменил выражения и не поднял пальца. Он продолжал в упор смотреть в глаза Уилла.

Мейстон повернулся и пошел сквозь расступавшуюся толпу к двери, находившуюся на другом конце зала, провожаемый изумленными взглядами присутствующих, застывших в неподвижном молчании.