Миша Лукин, сидя за столиком, встретил Свечникова неприязненным взглядом.

– Ну что, офоршмачился? – едва поздоровавшись, спросил он.

Бригадир с тяжелым вздохом опустился на стул. Более всего теперь ему не хотелось вспоминать о поездке.

– Ну рассказывай, рассказывай, Свеча, – процедил Лукин-старший с издевательским сочувствием. – Расскажи, почему нашу братву мусора так легко приняли?

– Случайность вышла, – принялся оправдываться бригадир, прекрасно понимая, что оправдания вряд ли прозвучат убедительно.

– Случайность, говоришь? – недоверчиво улыбнулся Миша. – Одного повязали, другого – завалили... Один ты остался. И теперь приехал сюда и долдонишь: «Случайность, случайность»...

– Пацаны сами во всем виноваты. Едва только менты на тачках подскочили, они сразу волыны достали и – палить. Может, все и обошлось бы.

– Так ты же у них за старшого был, – напомнил Лукин. – Значит, ты за все в ответе. Почему не упредил? Почему позволил?

Свеча обстоятельно рассказал о курганской поездке. Миша слушал, лишь изредка перебивая вопросами: «А почему это вы сразу не уехали?..», «А кто стукануть мог?..», «А с чего это в Кургане московский РУОП появился?»

– Про московских мусоров я и сам ничего не знаю, – честно признался Свечников, взглянув в глаза собеседнику. Тот невольно поежился, потому что во взгляде этом читалась неприкрытая ненависть. – Мы думали, кого из родственников этого сучонка в заложники взять, чтобы Македонский нарисовался. Смотрим – тетка какая-то, вроде из его квартиры. Ну, я к ней, а тут – менты откуда ни возьмись.

– И ты один спасся? – леденящим шепотом поинтересовался собеседник. – А пацанов мусорам на раздербан оставил, да?

– Так мне что? Все сейчас бросить и бежать на Шаболовку сдаваться?! – вспылил бригадир.

Приговор Лукина-старшего был таковым:

– Короче, ты лоханулся, Свеча. Будь мужчиной и признайся, что сам во всем виноват. Я сегодня утром с пацанами из твоей бригады тер, так они, знаешь, чего считают? – Не дождавшись ответа, продолжил: – Будто бы это ты Укола подставил.

– Да какой подставил? Чего ты пургу гонишь? Укол теперь в мусарне. Как знать, может быть, он теперь и на тебя псам показания дает!

– Значит, ты подставил не только Укола, но и всех нас. И меня в том числе. – Казалось, старшого трудно было чем-то смутить.

Одно было очевидно: братья не преминут записать курганскую поездку в минус Свечникову. Набор обвинений стандартный: подставы, неумение руководить людьми, вплоть до явного предательства. И впрямь: зачем допускать усиление авторитета этого человека, если подвернулся столь удачный случай опустить его авторитет?

– Ладно, такие вещи с каждым могут случиться, – неожиданно примирительно произнес Лукин. Но по интонациям Свеча понял, что тот явно кривит душой. – Хорошо хоть ты вернулся. Короче, бери своих пацанов, завтра поедешь на «стрелку» с березовскими по поводу того лоха, которого мы с ними сообща крыли. Но учти, Свеча: если опять косяков напорешь, больше прощать тебя не будем. Или поломаем на хрен, или пойдешь простым быком хотя бы к Удавке. Я сказал, ты слышал...

Не прощаясь, Михаил Лукин пружинисто поднялся и направился к выходу, оставив Свечникова в глубоком раздумье...

Правильно говорят: уж если человеку не фартит, то не фартит во всем. После неудачной поездки в Курган Сергей Свечников с головой окунулся в мутную полосу невезения.

В день объяснения с Лукиным-старшим у него сломалась машина. Роскошный джип «Мицубиси-Паджеро„ пришлось загнать на станцию техобслуживания, а самому пересесть за руль разбитой бригадной «девятки“, тачки, от которой бригадир давно уже отвык. Вечером, желая отдохнуть и расслабиться, бандит снял на остановке какую-то малолетнюю телку. Отправив ее в половине второго ночи домой, выяснил, что та украла из кармана куртки триста баксов и десять миллионов рублей. Деньги, конечно, не бог весть какие, но Свеча окончательно рассвирепел.

Он долго не мог заснуть: ворочался, несколько раз поднимался, шел на кухню, выкуривая по две сигареты за раз. Нашел в холодильнике немного водки, залпом, не закусывая, выпил. В ту ночь спиртное не брало Свечникова.

Во всех неприятностях, столь внезапно свалившихся на его голову, он уже однозначно винил Солоника. Получалось, что из-за подонка Македонского вальнули Рыжего, из-за него же арестовали Укола. Из-за этого негодяя Лукин-старший смотрит на него, бригадира, волком. Даже в том, что какая-то московская блядь украла у Свечи деньги, виноват, конечно, этот тип.

– Суча-ара! – с ненавистью шептал Свечников, прижимаясь горячим лбом к влажному оконному стеклу кухни. – Попадешься ты мне...

Свеча заснул, когда за окном начало сереть. Сон его был беспокойным, тяжелым и мучительным. Проснулся он от звука будильника: белая коробочка со светящимся циферблатом настырно тренькала, напоминая, что сегодняшний день будет особенным.

Неяркое октябрьское солнце лениво переваливалось за острые хребты крыш, и в его тусклых лучах панорама города чем-то неуловимо напоминала хребет какого-то доисторического животного.