— Я чувствую себя значительно лучше, — сказал Юджин, — да, значительно лучше, хотя мне пришлось довольно тяжко. Но я уверен, что снова вернусь к жизни и буду теперь осторожнее. Я переутомился тогда с первыми картинами.

— Должен сказать, что в своем роде это были лучшие вещи, какие мне когда-либо попадались у наших художников, — сказал Дьюла. — Если помните, я был на обеих ваших выставках. Они были великолепны. А что же сталось с вашими полотнами?

— Некоторые были проданы, остальные я сдал на хранение, — ответил Юджин.

— Странно, — сказал Дьюла. — Я готов был биться об заклад, что они все будут проданы. В них было столько нового и яркого. Вы должны крепко взять себя в руки и больше не сдаваться. Вас ожидает большое будущее.

— Ну уж, право, не знаю, — пессимистически отозвался Юджин. Заслужить известность — конечно, вещь хорошая, но прожить на это, как вы сами знаете, невозможно. На живопись у нас в Америке не слишком большой спрос. Большинство моих работ остались непроданными. Любой бакалейщик, переезжающий с места на место со своим фургоном, куда обеспеченнее самого лучшего нашего художника.

— Ну, дело не так уж плохо, — с улыбкой заметил Дьюла. — Художник все-таки не лавочник. У него совершенно иной взгляд на вещи. Духовно он живет в другом мире. Да и материально можно устроиться совсем недурно, главное, прожить, а что вам еще нужно? Зато перед вами открыты все двери. Художник пользуется тем, чего никогда не добиться лавочнику, — почетом; он служит обществу мерилом всех достоинств — сейчас или в будущем. Если бы я обладал вашим талантом, я никогда не стал бы завидовать мяснику или булочнику. Ведь вас знает теперь каждый, во всяком случае каждый хороший живописец. Вам остается только работать дальше и добиваться большего. А зарабатывать мало ли чем можно.

— Чем, например? — спросил Юджин.

— Как чем? Пишите панно, займитесь стенной росписью. Я только на днях говорил кому-то, что бостонская публичная библиотека совершила большую ошибку, не поручив вам часть работы по росписи стен. Вы могли бы создать для них прекрасные вещи.

— Вы, я вижу, еще верите в меня, — растроганно сказал Юджин.

После стольких тоскливых дней слова Дьюлы были подобны теплу, исходящему от яркого пламени. Значит, его не забыли. Значит, он на что-то годен.

— Помните Орена Бенедикта? Вы, кажется, знали его по Чикаго, не правда ли? — спросил Дьюла.

— Конечно, — ответил Юджин. — Я работал вместе с ним.

— Он сейчас в газете «Уорлд», заведует художественным отделом, совсем недавно перешел туда.

И когда Юджин удивился, заметив, что вот как меняются времена, Дьюла вдруг добавил:

— А ведь это мысль! Вы говорите, что собираетесь расстаться с железной дорогой. Почему бы вам не устроиться у Бенедикта и не поработать немного тушью, чтобы набить руку? Это вам очень пригодилось бы. А он, я уверен, с радостью возьмет вас.

Дьюла догадывался, что финансы Юджина в плохом состоянии, и хотел дать ему возможность без большой затраты сил заняться работой, которая постепенно привела бы его назад, к настоящей живописи. Он любил Юджина и очень хотел помочь ему. С удовольствием вспоминал он, что первый поместил в журнале цветную репродукцию его этюда.

— Мысль неплохая, — сказал Юджин, — я и сам подумывал заняться чем-нибудь таким, если удастся. Я зайду к нему, может быть, даже сегодня. Это было бы как раз то, что мне сейчас нужно, — небольшая практика, ведь я совсем отстал.

— Хотите, я ему позвоню, — любезно предложил Дьюла. — Мы с ним большие приятели. Он спрашивал на днях, не могу ли я рекомендовать ему одного или двух действительно сильных художников. Обождите минутку.

Дьюла вышел, и Юджин откинулся на спинку стула. Возможно ли, что его возвращение к жизни совершится так легко и просто? Ему мерещились всякие трудности. И вот счастливый случай обещает избавить его от всех страданий.

— Он сказал: «Разумеется!» — воскликнул Дьюла, возвращаясь на свое место. — «Пусть сейчас же зайдет». Советую вам сегодня же повидаться с ним. Это будет самое лучшее. А когда устроитесь, навестите меня. Где вы сейчас обитаете?

Юджин дал ему свой адрес.

— Ах, да, ведь вы женаты, — сказал Дьюла, когда Юджин сообщил ему, что они с Анджелой занимают крохотную квартирку. — Как поживает миссис Витла? Я ее помню, очаровательная женщина. А мы с миссис Дьюла снимаем квартиру на площади Грэмерси. Вы не знали, что я женился? Да, представьте. Приходите к нам с супругой. Вы нас очень обрадуете. Мы будем ждать вас к обеду, надо только договориться о дне.

Юджин был очень доволен. Он думал о том, как рада будет Анджела. За эти годы они совершенно отошли от общества художников. Юджин поспешил к Бенедикту, и тот встретил его как старого приятеля. Они не были раньше особенно близки, но всегда хорошо относились друг к другу. Бенедикт слышал про болезнь Юджина.