В кабинете директора школы начальник производственного отдела.

– А план, вы понимаете, что такое план?

– У нас экзамены. Вы понимаете, что такое экзамены?
– спрашивает директор.
– Ребятам сейчас надо много заниматься.

Кроме них в кабинете еще Киршкалн и Крум. Начальник производственного отдела понимает, что тут он в "стане врага" и подмоги ждать неоткуда.

– Да сдадут они ваши экзамены, сдадут! Ведь учились целый год. Разве несколько уроков что-нибудь решают?
– Теперь в его голосе слышны нотки притворной отеческой заботливости, за которыми проглядывают нетерпение и слабо прикрытое сознание, что победу, как всегда, одержит он.
– Мы только что получили, наконец, электромоторы и литье. Ребята сейчас поднажмут, а потом пускай себе учатся. С начальником я уже говорил.

– И что он сказал?

– Велел поговорить с вами. Мол, вы знаете лучше.

– Так ведь это приказ начальника: во время экзаменов воспитанников на работу не водить. Берите из младших классов!

– Из младших мне не годятся, там это дело доверить некому. И потом: из каждого приказа бывают исключения.
– Начальник производственного отдела ехидно улыбается.
– Поймите, чрезвычайное положение!

– У вас на производстве почти всегда чрезвычайное положение, - тоже не без ехидства говорит Киршкалн.

– Разве в этом моя вина?

Повод есть, и начальник производственного отдела ударяется в критику объективных обстоятельств, куда входят и непомерные требования заказчиков, и неоперативность снабженцев, и все прочее; говорит о том, как он лезет из кожи, делая все для спасения положения, но никто не идет ему навстречу.

– Так что же у нас, в конце концов, - завод или закрытое воспитательное учреждение?
– не выдерживает Крум.
– Давайте тогда закроем школу, и дело с концом.

– Труд - самый лучший воспитатель. Мы воспитываем трудом и для труда! Это испытанный и мощный козырь, его здесь выкладывают с треском. Образованные шалопаи нам не нужны.

– А работящие дураки нужны?
– спрашивает Киршкалн.

Конца этому спору не предвидится. Вопросы и ответы, доводы и возражения обращаются по кругу, словно жестяные вагончики игрушечной железной дороги.

Смысла никакого, одно бренчание.

– Вам премии ваши в десять раз дороже воспитания, - переходит к запрещенным приемам Крум.

– Мы хоть дело делаем, а вы в школе чепухой занимаетесь. Мы план даем, а вы знай двоечки клепаете.

План, план, план. План всемогущ, и спор заканчивается тем, что ребята откладывают учебники и неохотно покидают классы ради того, чтобы одолеть штурмом этот план. Как всегда, производственный отдел положил отдел учебно-воспитательный на обе лопатки.

– Это разве порядок? Никакого порядка!
– В коридоре к Киршкалну подбегает Тру дынь.
– Когда мне учить эти формулы? Я теперь ни за что не ручаюсь - завалю как ныть дать.

– Эти формулы тебе давно пора знать, - угрюмо отвечает Киршкалн.
– Весь год никто не мешал учиться.

– Вы забыли - повторение мать учения. Это выдал один дядя поумнее нас с вами. Но вам разве что докажешь. Да, некрасиво получается.

И в самом деле получается некрасиво. Но что можно сделать наперекор всемогущему плану?

– Надо звонить начальнику, - подходит к Киршкалну Крум.
– Для какого черта тогда издавать все эти приказы?

– Будто он сам не знает. Спасибо и на том, что Озолниек, по крайней мере, входит в наше положение, но на его плечи план тоже жмет.

– Выходит, благородная задача воспитания, единство требований и прочее - красивые слова?
– подковыривает Крум.

– Если говорить о воспитании в целом, то не кажется ли тебе, что сейчас все мы переживаем как бы период поголовного увлечения проблемой? Все наперебой воспитывают друг друга, только про себя забывают, Всегда легче призывать к делу, чем делать его.

Крум остается в школе, а Киршкалн идет на проходную за свежей почтой и вспоминает, как на одном собрании начальник производственного отдела невзначай высказал весьма оригинальную мысль: "Какие мы могли бы делать дела, как зарабатывать и вообще - развернуться!
– не будь этих бестолочей колонистов!"

В тот раз Киршкалн крикнул: "Правильно! Распустим их по домам. Они только мешают солидному предприятию в работе".

Все рассмеялись, а оратор, сообразив, что сморозил глупость, покраснел и стал заверять, что его неправтьно поняли, он, дескать, имел в виду совсем другое, но, увы, именно так думали многие из тех, кто над ним смеялся. Они и теперь так думают. Насущные заботы производственного и хозяйственного отделов зачастую оттесняют на второй план воспитательную работу, хотя формально она считается главной. Как это нередко случается средства приобрели решающее значение, а про цель, которой они, по идее, служат, люди попросту забывают.