Художника они вспугнули в полдень. Оставив мольберт и мелькая пятнами камуфляжного костюма, он умчался от них и скрылся в дверях низкого строения у самой кромки леса.

– Совпадение, - сказал Олле.
– Видно, кто-то заболел.

– Ну да, и он кинулся ставить банки.

Прибавив ходу, они через пару минут уже входили в небольшой, хорошо ухоженный дворик. В дверях дома стоял ослепительный красавец в смокинге и мизинцем разглаживал тонкие усики.

– Где Художник?
– закричал Нури.

– Простите.
– Красавец поправил пробор.
– Не понял.

– Художник где? Что с человеком? Почему он так быстро бежал?

– Волчьим наметом, - добавил Олле.
– По пересеченной местности.

Красавец потупился:

– Не мог же я встретить вас небритым.

– Так это были вы? Не может быть.

– Я прошу прощения, - красавец смущенно взмахнул пушистыми ресницами.
– Я не успел сменить запонки.

– Не может быть, - тупо повторил Нури.

– Увы, действительно не успел. Дело в том, что я вас ждал завтра. Располагайтесь, прошу. О, какой конь, сколь прекрасны его формы, сколь неотразим взгляд его фиолетовых глаз! Вы позволите, Олле, я коснусь его?
– Он поднял ладонь, и конь уткнулся в нее бархатными ноздрями.
– Спасибо, милый, я потом нарисую тебя... Это ваш знаменитый пес?

Плавная речь Художника прервалась, он пригляделся к собаке.

– Мутант, да?

– Вы кинолог?

– Я анималист. На мутантах собаку съел... Но что с ним?

Гром ощетинился и присел, обнажились страшные клыки, послышался низкий рык. Олле стремительно обернулся и схватил пса за голову.

– Однако у вас реакция!
– с восхищением сказал Художник.

– Спокойно, Гром. Он не ел собаку. Это идиома.

– Р-рад, - выдохнул пес. Потом, косясь на Художника, вышел за изгородь.

– Я ж сказал, мутант. Обычный пес, он что? Он ориентируется на интонацию, жест, на психологический настрой хозяина. А этот, не спорю, хорош, зверовиден, силен, верен, но... псовости не хватает. Как вам объяснить, ну, самомнения много. А псовость - она исключает самомнение. Давно он у вас разговаривать научился?

Олле засмеялся.

– Давай, добрый хозяин, показывай свой вернисаж, а то о твоем таланте каждая муха в саванне жужжит. А Гром, к сожалению, говорить не может, не так устроен. Понимает почти все, но слишком буквально.

Бревенчатые стены большого помещения с матово светящимся потолком были сплошь увешаны полотнами. Животные во всех мыслимых ракурсах были изображены на них. Художник почти не уделял внимание пейзажу - он лишь угадывался, но животные были выписаны тщательно, в почти забытой манере - лессировками.

Нури долго стоял у двух картин. На первой был изображен гепард в спокойной позе. Изящный и ленивый, он казался воплощением безразличия, зеленые глаза равнодушно смотрели на Нури и сквозь него. На второй - тот же гепард в беге. Загривок, спина и хвост образуют прямую линию, хотя тело сжато в комок и кажется вдвое короче, чем на первой картине, а задние ноги вскинуты вперед и дальше короткой морды. Пейзажа нет, только какие-то удлиненные пятна, на фоне которых почти физически ощущается стремительность бега-полета.

– Нравится?
– спросил потерявший многословие Художник.

– Очень. Но в нем что-то не то. Зверь, но какой-то не такой. Очаровательный и... не страшный.

Художник хмыкнул и промолчал. Гости разглядывали картины и в каждом животном замечали что-то неуловимо ненастоящее. Иногда нарочитость проглядывала в самом облике зверя. Тигр с ласковой мордой, спящая в траве выдра, и на боках у нее маленькие ласты, свисающий с ветки боа имел грустные коровьи глаза, а гигантский муравьед был спереди и сзади совершенно одинаков.

Вместе с тем эти несообразности отнюдь не портили впечатления.

– Это что, фантазия?
– Олле остановился возле картины, изображающей бегемота с раскрытой пастью: на резцах его красовались две золотые коронки.

– Необходимость.
– Художник подравнял белоснежные манжеты.
– Полагаю, пора объяснить. Вот вы, Нури, у вас хобби - механик-фаунист, так ведь? А скажите, каких животных вы делали?

– Почти всегда чешуйчатых чертей.

– А почему не бурундука или, скажем, зайца?

Нури задумался, пожал плечами.

– Не знаю. Как-то сделал щенка, он у меня пищал, когда наступишь на хвост, и уползал под стол. Потом больше не хотелось... Но чертей я наделал порядочно. Люди рассказывают, они до сих пор обитают в песках на Марсе.

– Еще вопрос. Представьте, что этот механический щенок лизал бы вам руку?

– Нет!
– Нури передернулся.
– Это было бы жутко и отвратительно.

– Отвратительно. Очень точное определение, - задумчиво сказал Художник. Это как если бы ребенок играл с куклой, у которой настоящие живые глаза, в нейлоновых жилках кровь и которая чувствует боль. Нет! Игрушка должна быть игрушкой независимо от того, кто с ней играет, взрослый или ребенок. В этом смысле мои картины имеют сугубо утилитарную цель. Я ищу то единственное, что придает животному образ игрушки, не нарушая ощущения подлинности. Вообще, это область психологии, а я не силен в ней. Знаю только, что мои работы используют профессионалы механики-фаунисты, что люди с большей охотой приобретают зверей, сделанных по моим эскизам, нежели точные копии.