Перед ним расстилался самый дикий участок непентинского берега. Очертания его внушали мысль не столько о действии земных сил, сколько об изломанном катаклизмами, выжженном лунном ландшафте — творении какого—то горячечного демона. Скользя по берегу, взгляд не встречал ничего, кроме иззубренных, устрашающе высоких утесов, изломанных ущелий и трещин, которым палящее пламя придало фантастические очертания и которые, переплетаясь, спадали туда, где в населенных чудовищами гротах дремала вода.

Только один признак присутствия человека виднелся вдали —белая вилла. Примостившаяся на светло—лиловом трахитовом мыске, она сверкала и вспыхивала под лучами солнца, как самоцветный камень. Эту виллу он знал: в ней жила госпожа Стейнлин. Взглянув в ту сторону, он вспомнил, что обещал на следующей неделе прийти на пикник, который она устраивала сразу после празднества в честь Святой Евлалии и на который был приглашен весь Непенте. Ниже виллы, у самого края воды мелькали крохотные красные точки.

Это еще что такое?

Ну да, конечно! Даже на таком расстоянии в искорках можно было признать рубахи Священных шестидесяти трех, облюбовавших это, нельзя сказать чтобы очень уединенное место для купания и решительно безразличных к любопытствующим взглядам — или смирившихся с ними. Мистеру Херду, среди прочих, также доводилось наблюдать за их водными увеселениями.

Мессия в этих забавах участия не принимал — мешали возраст и все возраставшая немощь; сверх того, говорили, что в последнее время его одолевали позывы извергнуть из себя некое новое Откровение, — с которым острову предстояло познакомиться как раз этим утром. Но остальные московиты с удовольствием сходились сюда в утренние часы для совершения очистительных летних обрядов — белокожие отроки и девы, матроны и почтенные старцы, все сплошь голые, как Адам, плескались в водах солнечной бухточки, поедали, будто баснословные Ихтиофаги, сырую рыбу и крабов, целовались, возносили хвалы Господу и расчесывали друг дружке длинные русые власы. Госпожа Стейнлин, поневоле, если не по свободному выбору ставшая свидетельницей их патриархальных забав, не снисходила до препирательств с пустыми людьми, ради удовлетворения нездорового любопытства собиравшимися на этом же пляжике под тем предлогом, что тут—де можно замечательно повеселиться и вообще увидеть одну из достопримечательностей Непенте. То есть, это она теперь не снисходила. Так было далеко не всегда. Многое переменилось с тех пор, как на острове объявился Петр Великий. В те невозвратные времена воспитанная в правилах лютеранства госпожа Стейнлин, не скупясь на выражения, кляла столь откровенные проявления животного начала. Ныне же душевная дружба с красавцем—апостолом открыла ей мистический смысл происходящего. Земная любовь чем—то неземным овеяла ее душу. Завеса пала, теперь за внешним обличием она прозревала Символическую Потусторонность. Глубоко проникнув в ее сокровенный смысл, госпожа Стейнлин говорила теперь, что зрелище это вызывает в сознании картины Века Невинности, в который мир был еще юн...

Внезапно в поле зрения епископа оказалась щегольская гребная лодка, направлявшаяся к нему со стороны маленькой бухточки и находившаяся уже в нескольких ярдах, когда он ее заметил. Епископ умело нырнул, а вынырнув, обнаружил прямо над собой мистера Кита, улыбавшегося ему, с глуповатым благоволением взирая сквозь очки.

— Прекрасно выглядите, — сказал мистер Кит. — Совсем как русалка, только без хвоста.

— Вы мне льстите.

— Нисколько. Забирайтесь в лодку, я вас покатаю.

— Может быть, все же прихватить с собой одежду?

— Как вам будет угодно. Если хотите одеться, мы можем снять вас вон с того валуна.

— Вы очень любезны.

Еще бы не любезен. Пригласить кого—либо из друзей на борт одной из своих яхт или гребных лодок означало для мистера Кита совершить акт редкостного самоотречения, ибо он говорил, что нет на свете судна, будь то даже океанский лайнер, достаточно просторного, чтобы вместить более одного пассажира.

— А вы не без удобства устроились, — заметил епископ, ступив на борт и оглядевшись. — Полагаю, барка Клеопатры выглядела примерно так же.

— Ветерка, заслуживающего такого названия, сегодня не предвидится. Вот и приходится грести.

Красного шелка навес преграждал дорогу солнечным лучам; убранство крохотного судна — редкого сорта полированное дерево, сафьяновые сиденья и разного рода замысловатые приспособления — свидетельствовало о вкусе или по меньшей мере доходе сибарита. Веслами орудовали седоватый, загорелый моряк и его курчавый сын; на корме восседали двое слуг Кита, которых мистер Херд мог бы принять за чету древнегреческих гениев—покровителей, если б стоявший между ними огромный, современной работы плетеный короб не портил впечатления. Короб беспокоил епископа как своим несоответствием общему антуражу, так и тем, что он никак не мог понять его назначения, но мистер Кит в конце концов разрешил эту загадку, сказав:

— Я подумал, что стоит самому взглянуть на источник Святого Илии, а заодно и позавтракать на берегу. Не знаю только, хватит ли нам двоим содержимого корзинки?

— Вот этой? Подумать только. Я уж решил, что вы в ней небольшое пианино везете. А что за источник?

— Так вы ничего не слыхали? Совсем ничего?

И он рассказал о событиях предыдущего дня.

— Как? — продолжал он. — Вам даже про мисс Уилберфорс ничего не рассказывали? Не знаю, то ли она решила, что у нее опять день рождения, то ли дурные знамения подействовали ей на нервы... Обычная, в общем, история, хотя и с несколько большим размахом. С гораздо большим. Видите ли, была уже поздняя ночь, а ей непременно хотелось спеть "Доброе старое время", да она еще пыталась перевести слова на свой собственный, не вполне обычный итальянский арестовавшему ее полицейскому. Короче говоря, шум стоял изрядный, пока кто—то не выбросил из окна одеяло. Полицейский оказался новичком, еще не знакомым с ее повадками, так что они его потрясли до глубины души. К тому же его жена пожаловалась Судье, а тот поутру дал мне знать, что она сидит в кутузке.

— В тюрьме? Английская леди?

— Ну, вообще—то далеко не впервые. Однако, моя реакция ничем не отличалась от вашей. Я выкупил ее и заткнул Судье рот пятидесятифранковым билетом. Только пожалуйста — строго между нами.

Услышанное не порадовало мистера Херда. Как—то оно выбивалось из царившей на Непенте гармонии. Он заметил:

— Судя по всему, в том, что касается скандальных развлечений для общества, на мисс Уилберфорс вполне можно положиться. Я был бы рад чем—нибудь помочь этой несчастной.