Певара пробовала отстоять Галину Касбан, утверждая, что Талене говорит о ней неправду, и была вне себя целый день, когда, наконец, убедилась, что ее Красная сестра в действительности оказалось Черной. Она до сих пор бормотала о том, что удавит Галину собственными руками. Сама Юкири почувствовала холодную отрешенность, когда назвали Тимэйл Киндероде. Если в Башне были Приспешники Тени, то вполне вероятно было бы предположить, что некоторые должны были быть из Серой Айя, хотя, возможно, здесь помогла неприязнь к Тимэйл. Она оставалась спокойна даже после того, как она подсчитала и поняла, что Тимэйл покинула Башню в то же самое время, когда были убиты три сестры. Это расширило круг подозреваемых, дав имена других сестер, которые ушли в тоже время, но и Галина и Тимэйл, и остальные в настоящее время находились вне Башни, и вне досягаемости. И доказанными Друзьями Темного были только эти двое.

В том же списке оказалась Атуан, Черная без всяких сомнений. Бродит себе по Башне куда хочет, никем не сдерживаемая и освобожденная от Трех Клятв. И пока Дозин не может найти способы тайно ее расспросить – трудная задача даже для Восседающей Айя, к которой принадлежит Атуан, пока это должно оставаться секретом для остальных – до тех пор все, что они могли делать – наблюдать. Издалека и тщательно скрывая свое наблюдение. Это было похоже на жизнь по соседству с болотной гадюкой – никогда не знаешь, когда окажетесь с глазу на глаз, и никогда не знаешь, когда она укусит. Словно жизнь посреди логова гадюк, и в придачу, в полной темноте. Внезапно, Юкири поняла, что широкий, изогнутый коридор впереди оказался пуст насколько она могла разглядеть, а взгляд, брошенный назад отметил одного только Леонина, бредущего позади. Башня, похоже, опустела, оставив их троих наедине. В поле зрения не было ни малейшего движения, кроме мерцания огня в лампах по стенам. И тишина.

Мейдани вполголоса начала снова.

«Простите меня, Восседающая. Такая внезапная встреча с ней выбила меня из колеи. На чем я остановилась? Ах, да. Я понимаю так, что Силестин и Аннхарид попробуют узнать про ее близких друзей среди Желтых». Силестин и Аннхарид были заговорщицами – подругами Мейдани, обе из Желтой Айя. Их было по двое из каждой Айя – кроме Красной и, естественно, Голубой – что оказалось очень полезно. – «Боюсь, что это не сильно поможет. У нее широкий круг друзей, или был прежде, до того… как ситуация между Айя изменилась». Оттенок легкого удовлетворения в ее голосе, однако, ее лицо разгладилось. Она все еще оставалась мятежницей, несмотря на дополнительную клятву. – «Найти всех будет трудно, если только возможно».

«Забудь о ней на минуту». – От Юкири потребовалось усилие, чтобы не свернуть себе шею, стараясь смотреть сразу во все стороны. Гобелен, украшенный большими Белыми Башнями, слегка пошевелился, и она заколебалась, так как не была уверена, что это было – сквозняк или слуга, выходивший со служебной лестницы. Она никак не могла запомнить, где они были расположены. Новая тема была столь же опасна, как и обсуждение Атуан. – «Вчера вечером я вспомнила, что Вы с Элайдой в одно время были послушницами, и даже, насколько я могу припомнить, близкими подругами. Было бы хорошо возобновить эту дружбу».

«Это было давно», – натянуто ответила женщина, спуская шаль на плечи и кутаясь в нее, словно внезапно почувствовала холод. – «Элайда очень резко все оборвала, когда стала Принятой. Ее не возможно обвинить в поддержке любимчиков, если я бывала в группе, ей давали преподавать».

«Значит ты не была ее любимицей», – сказала сухо Юкири. У нее был свой прецедент свирепости Элайды. Прежде, чем давным-давно та ушла в Андор, она так сильно оттолкнула всех, с кем она поддерживала отношения, что сестры еще долго бежали от нее, оступаясь по дороге. Суан Санчей была одной из них… Странно вспоминать о подобном, хотя Суан никогда не нуждалась в защите от правил, которые она не смогла бы выполнить. Странно и грустно. – «И даже в этом случае, ты сделаешь все от тебя зависящее, чтобы возобновить эту дружбу».

Мейдани молча прошла две дюжины шагов по коридору, теребя шаль и подергивая плечами, словно пытаясь сбросить с них слепня, глядя при этом куда угодно, но не на Юкири. Как женщина могла исполнять обязанности Серой с таким низким самообладанием?

«Я действительно пыталась», – наконец сказала она, хриплым голосом. Она по-прежнему избегала смотреть на Юкири. – «Несколько раз. Хранительница… Алвиарин всегда отказывала мне. Амерлин занята, у нее много работы, ей нужен отдых. Всегда было какое-то оправдание. Я думаю, что Элайда не хочет вспоминать дружбу, которую она отвергла более тридцати лет назад».

Ого, так мятежницы тоже вспомнили об этой дружбе! Как же они думали ее использовать? Шпионаж, скорее всего. Ей надо будет попытаться выведать у Мейдани, как предполагалось передавать то, что она узнала. В любом случае, мятежницы обеспечили ее инструментом, а Юкири станет его использовать.

«Алвиарин тебе не помешает. Вчера она покинула Башню, или, возможно, днем раньше. Никто не знает точно. Однако служанки говорят, что она взяла смену белья, так что маловероятно, что она вернется в течение нескольких дней».

«Куда она могла отправиться в такую погоду?», – нахмурилась Мейдани. – «Со вчерашнего утра шел снег, и это было ясно заранее».

Юкири остановилась и повернула женщину к себе лицом.

«Единственное, что должно тебя волновать, Мейдани, это то, что она ушла», – сказала она твердо. Куда же отправилась Алвиарин? – «Теперь дорога к Элайде свободна, и ты этим воспользуешься. И постарайся узнать, кто смог бы прочесть ее бумаги. Только убедитесь, что никто не видит, что ты наблюдаешь». – Талене сказала, что Черные знали все, что выходило из-под пера Амерлин прежде, чем это объявлялось остальным, и им нужен кто-то, кто был бы поблизости от Элайды, чтобы узнать, как это происходит. Конечно, Алвиарин просматривает все, что подписывает Элайда, и женщина забрала себе больше власти, чем любая другая Хранительница Летописей, но это еще не было причиной обвинить ее в том, что она Приспешница Темного. Не было также причин снимать с нее подозрение. Ее прошлое тоже изучалось. – «Наблюдай также за Алвиарин, столько, сколько сможешь, однако, бумаги Элайды важнее».