Канадец захохотал, поднял два или три самородка величиной с орех и положил их в мешок с пулями.

— Черт возьми! Если я всажу такие пули в апачей, то они, вероятно, будут мне благодарны.

Они вышли из долинки, завалив вход в нее камнями. Скоро они нашли своих лошадей и вернулись в лагерь, сделав на деревьях насечки, чтобы впоследствии узнать дорогу, если бы обстоятельства вновь заставили их вспомнить об этой сокровищнице, чего — к их чести сказать — ни один из них не желал.

Насмешник ожидал наших друзей с великим нетерпением.

В прерии стало неспокойно. Еще утром охотники издали видели, как небольшой отряд переправился через дель-Норте и последовал на вершину невысокого холма, где и остановился. Расстояние было так велико, что можно было только разобрать, что это белые, а не индейцы.

Теперь же в этом месте реки переправился отряд апачей и, по-видимому, имел намерение догнать первый отряд.

— Ого! — решил Весельчак. — Нет сомнения, что эти собаки преследуют белых.

— Неужели мы дадим убить их на наших глазах? — с негодованием заметил дон Луи.

— Конечно, нет, насколько это зависит от нас! — возразил канадец. — Быть может, этим добрым делом мы искупим перед Господом обуявшую нас сейчас жадность. Говорите, Орлиная Голова, что вы собираетесь предпринять?

— Спасти бледнолицых, — коротко ответил сахем.

Распоряжения, отданные им, были приведены в исполнение с такой быстротой, спокойствием и ловкостью, которые сразу доказали, что вождь и его воины вполне достойны друг друга.

Лошади были оставлены под наблюдением одного индейца, отряд разделился на две части, и каждая осторожно двинулась своим путем вперед по прерии.

Кроме Насмешника, Орлиной Головы, Весельчака и дона Луи, которые имели при себе карабины, все остальные были вооружены копьями и стрелами.

— Ага! — тихо заметил канадец. — Нашла коса на камень. Мы неожиданно нападем на тех, которые сами хотят врасплох напасть на других.

В этот момент один за другим быстро раздались два выстрела, затем послышался боевой клич апачей.

— А-а! — закричал Весельчак, бросаясь вперед. — Они и не предполагают, что мы так близко.

Все последовали за ним.

Битва в пещере между тем приняла отчаянный характер: дон Сильва с пеонами защищались мужественно, но что они могли сделать одни против целой оравы теснивших их отовсюду врагов!

Тигреро и Черный Медведь, вцепившись друг в друга и переплетясь, как змеи, катались по земле, стараясь поразить один другого кинжалом.

Дон Марсиаль, увидев индейца, так быстро попятился назад, что освободил проход, и теперь они боролись уже почти в середине залы, в которой открывалась упомянутая ранее пропасть. К краю этой-то пропасти и катились оба врага. Глаза их сверкали, они крепко держали друг друга, губы их были плотно сжаты от бешенства. Враги напрягали последние силы.

Вдруг раздалось несколько выстрелов из карабинов, и послышался военный клич команчей.

Черный Медведь бросил дона Марсиаля и кинулся к донье Аните. Молодая девушка в невыразимом ужасе со сверхъестественной силой оттолкнула краснокожего.

Черный Медведь, уже раненный двумя пулями Тигреро, покачнулся и очутился на краю пропасти. Он потерял равновесие и почувствовал, что падает. Инстинктивно апач протянул руку и уцепился за дона Марсиаля, который в этот момент поднимался, еще не очнувшись от выдержанной им борьбы. Он также покачнулся, и оба врага, испустив раздирающие крики, полетели в бездну.

Донья Анита в отчаянии кинулась вперед.

Вдруг она почувствовала, что сильная рука схватила ее и оттолкнула назад. Она упала в обморок.

Команчи прибыли слишком поздно.

Из семи человек, составлявших отряд, пятеро были убиты. В живых остались только одни тяжело раненый пеон и донья Анита.

Девушку спас Весельчак.

Когда она, очнувшись, снова открыла глаза, то сладко улыбнулась и детским, мелодичным голосом, напоминавшим пение птички, запела мексиканскую сегидилью 36 .

Охотники в ужасе отступили.

Донья Анита сошла с ума!

Граф де Лорайль вошел в великую пустыню дель-Норте, следуя за Кукаресом.

Первые дни все шло хорошо, погода стояла прекрасная, припасов и воды было в изобилии. Со свойственной французам беззаботностью, солдаты быстро забыли все свои страхи и даже подсмеивались над боязнью, которую не переставали обнаруживать мексиканцы. Между тем последние были лучше знакомы с положением дел и открыто выражали свое беспокойство по поводу столь продолжительного пребывания в этих опасных местах.