– Здравствуй, барин.

– Здравствуй, Василий Иванович. Что?

– К тебе, барин. Бычки, говорил ты, продажные есть.

– Есть.

– Пойдем, покажи.

– Пойдем.

Мы пошли на скотный двор. Ну, думаю, не за бычками ты, брат, приехал, потому что если мещанин или мелкий купец приехал за делом, то он никогда не начнет прямо говорить о том деле, за которым приехал. Например, приехал мещанин. Входит, крестится, кланяется, останавливается у порога, не садится, несмотря на приглашение (мелкий, значит, торгаш), и, поздоровавшись, говорит:

– Поторговаться не будет ли чем с милостью вашей?

– Что покупаете?

– Ленку нет ли продажного?

– Есть.

– А как цена будет милости вашей?

– Три.

– Нет-с. Таких цен нету. Прикажите посмотреть.

– Извольте. 44

Мещанин отправляется со старостой или Авдотьей в амбар смотреть лен и возвращается через несколько времени.

– Ленок не совсем-с, коротенек. Без четвертака два можно дать-с.

Начинается торг. Покупатель хает лен, говорит, что лен короток, тонок, не чисто смят, перележался, цветом не выходит, прибавляет то пяти копеек - два без двадцати, два без пятнадцати, два без гривенника, догоняет до двух. Я хвалю лен и понемногу опускаю до двух с полтиной. Если отдам за два, то мещанин купит лен, хотя вообще льном не занимается. Но почему же не купить, если дешево: он дает небольшой задаток и тотчас же перепродает лен настоящему покупателю. Торгуя лен, мещанин мимоходом замечает:

– Кожицу и опоечек я у вас в амбаре видел. Не изволите-ль продать?

– Купите. Четыре рубля.

– Нет-с. Столько денег нет. Кожица плоховата. Третьячка. Три рублика извольте.

– Чем же плоховата? Резаная.

– Это мы видели-с, что резаная. Три десять извольте.

Начинается торг. Купец торгует лен и кожи, наконец, покупает кожу и опоечек за три с полтиной.

Он приезжал за кожами.

Не за быками, думаю, приехал Матов; но не показать быка нельзя. Идем на скотный двор. Выгоняют быка. Матов смотрит его, щупает, точно и в самом деле купить хочет. Я прошу за быка пятьдесят рублей; он дает пятнадцать, между тем как одна кожа стоит восемь. Нечего и толковать. Бык ему, очевидно, не нужен. Возвращаемся домой.

– Продай ты мне, барин, два кулика ячменя.

– Не могу.

– Сделай милость, продай. Свиней подкормить нечем.

– Не могу, самому нужен.

– Ну, прощай.

– Прощай.

Матов отвязывает лошадь и, занося ногу в стремя, обращается ко мне.

– Совсем заморился сегодня.

– Что так? Да откуда ты это едешь, - ишь лошадь как загонял.

– По делу езжу, вора ищу; у меня третьеводни четыре верха (кожа с салом) украли.

– На кого ж думаешь?

– Мужик тут есть в Бабине, Костиком зовут, - ты его не знаешь. На него думаю. Он у меня третьего дня вечером был, когда кожи пропали, а теперь вот уж две ночи дома не ночует. Пьянствует 45 где-нибудь. Я все кабаки, кажись, объездил, - нет нигде.

– Костик? Знаю, да он сегодня у меня был.

– Костик? В какое время был?

– Да вот недавно был: пороху заходил просить.

– Пороху? Ах, он с... Ну, да теперь он недалеко должен быть - наверно, в дубовском кабаке.

Матов вскочил на лошадь и поскакал в Дубово. "Ну, думаю, этот поймает". Я пошел на молотьбу и рассказал Ивану о встрече с Матовым.

– Это Костик украл.

– Почем ты знаешь?

– Да он сегодня сюда заходил ко мне на ток. Зарядов просил у меня. Я ему говорю, что у нас у самих пороху мало. Пристает, продай, говорит, по гривеннику за заряд дам. А я, смеясь, и говорю: "Да ведь у тебя денег нет". "Есть", - говорит.
– "Ан ну, покажи". Показывает: действительно - три билетика. "Вот, - говорю рабочим, - поспорь с ним, что у него в кармане денег нет. При всех деньги показал. Наверно, он кожи у Матова украл и уже где-нибудь продал. Откуда у него могут быть деньги!".

– Это костиково дело, - проговорил один из рабочих, - мы с Евменом его вчера рано утром встретили, когда на молотьбу шли. Смотрим, идет Костик и что-то несет за спиной, я еще пощупал, мягкое что-то. "Что ты это несешь?" - спрашиваем.
– "Вещи, говорит, - нанялся со станции донести в Иваново". А это он кожи, значит, нес - в Слитье продал. Вот откуда у него деньги. Поймает же его теперь Матов, наверно в Дубове пьянствует.

Матов Костика поймал и пожаловался волостному. Через несколько времени моего старосту, гуменщика и рабочих вызвали свидетелями в волость. Был суд над Костиком. Костик сначала запирался, но ввиду явных улик сознался, что украл у Матова четыре кожи, из коих две спрятал в лесу, а две продал содержателю постоялого двора. Матов и Костик помирились на том, как мне рассказывали, что Костик должен возвратить спрятанные в лесу кожи и заплатить за две другие, им проданные. Костик же заплатил и свидетелям, - кажется, угостил их водкой.

Недавно, проездом на станцию, я зашел в кабачок Матова выпить водки. Смотрю, Костик, пьяненький, веселый, самым дружелюбным образом беседует с Матовым, который тоже пропустил одну, другую.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, А.Н. Здравствуйте, барин, - заговорил Костик, обрадованный встречей со мной.

– Здравствуй, Костик, что ты тут делаешь?

– А вот барышки запиваем: кобылку Василию Ивановичу продал.

– За кожи, значит, рассчитались? 46

– Нет, за кожи прежде рассчитались, - проговорил Матов, - а теперь кобылку на деньги купил. Пожалуйте. Фимья, дай бараночка закусить.