Если бы неприятель не был встревожен неожиданным нашим появлением, он расположился бы на ночлег и на другой день был атакован на марше. Авангард мог напасть на часть войск, соразмерную своим силам, и ее уничтожить.

Выступивши рано на другой день, мы нашли за селом Царево-Займище весьма длинное дефиле, состоящее из высокой насыпи, по которой пролегла вязкая дорога, обсаженная огромными тополями. Видно было, какие она представляла затруднения проходившему ночью неприятелю. Во многих местах оставлены в грязи тяжелые орудия, фуры с зарядами и обозы, или сброшены с дороги, чтобы не препятствовали последующим. Не менее двух часов употребили мы, чтобы авангард продвинуть чрез дефиле.

После записки моей фельдмаршалу, посланной из села Георгиевского, послал я другую, прося убедительно прийти с армиею к городу Вязьме 22-го октября. Теперь, как видно, я вполне оправдан самими обстоятельствами, и конечно не иначе можем мы встретить сопротивление, как приближаясь к Вязьме. От имени фельдмаршала получил я письмо полковника Толя, в котором чувствительно было негодование за настойчивость моих представлений, и что князь конечно предупредил бы сам таковым распоряжением, если бы чаще извещаем был о действиях авангарда, и сообщил, что армия прибудет 21-го числа октября в окрестности города Вязьмы.

Генерал Милорадович получил повеление фельдмаршала: 26-ю пехотную дивизию с генерал-майором Паскевичем [83] и три кавалерийские полка отправить к войскам атамана Платова, действующим по большой дороге. Он желал[84], чтобы я был с ним, и 22-го числа я переехал к нему.

Неприятель во весь день отступал поспешно, слабо защищаясь, и атаман Платов имел ночлег в 27 верстах от города Вязьмы. Известно было от пленных, что неприятель немеревался удерживать город и что Наполеон впереди на расстоянии небольшого перехода. Милорадович и Платов, желая вознаградить потерянные труды четырех переходов верным успехом при селении Царево-Займище, не могли им воспользоваться и потому назавтра 22-го октября условились действовать всеми силами соединенно. Авангард, проселочною дорогою ускорив движение, должен быть в готовности атаковать правый фланг неприятеля, когда отступая придет он к селу Феодоровскому. Платов тот день начал преследовать позже обыкновенного, рассчитывая, что авангард не прежде одиннадцати часов может прийти к назначенному месту, отправил два отряда казаков с артиллериею и при них генерал-майоров Иловайского 5-гo и Кутейникова. Из 26-й пехотной дивизии, бывшей еще в некотором отдалении, посадив на конь 300 человек 5-го егерского полка, приказал прибыть поспешнее, и сам выступил с ночлега в семь часов. Неприятель показал арриергард слабый. В девять часов слышна была с левой стороны канонада, предполагаемая против отрядов Иловайского и Кутейникова, но вскоре они присоединились и известили, что неприятель в больших силах удерживает движение авангарда. Прибыли посаженные на конь егеря и с чрезвычайною скоростию приближался генерал-майор Паскевич с дивизиею. Атаман Платов поручил в распоряжение мое регулярные войска, придав им несколько казачьих полков. Неприятель упорно защищал выгодную возвышенность, умножил на ней силы. Я подвинул прибывшие с полковником князем Вадбольским кавалерийские полки, и началась канонада. Курляндский драгунский полк ударил на приближавшуюся пехоту, и не взирая на картечный огонь рассеял с большим ее уроном, но полки наши не только оттеснены были, но и самой батарее было угрожаемо. В это самое время прибежали полки 26-й пехотной дивизии, восстановили порядок и неприятеля весьма усилившегося отразили. Авангард Милорадовича, встречая менее сопротивления, подвинулся вперед. Донские полки с частию артиллерии посланы были обойти собравшуюся не в большой массе неприятельскую конницу с правого фланга. Она не допустила атаки нашей кавалерии, поддерживаема будучи сильною пехотою. Одну из ее колонн храбро атаковал и опрокинул Каргопольский драгунский полк. Войска атамана Платова вошли в связь с войсками авангарда, по всей линии загорелась сильная канонада, и неприятель, упорно сопротивляясь, отступил во всех пунктах, направляясь на лежащую недалеко гораздо лучшую позицию, сосредоточив свои силы. Сократилась и наша линия. Происходили между частей войск удачные и не вполне успешные схватки. Казалось нам всем, что вспомоществуемый выгодою местоположения он удержится до ночи и займет город для удобнейшего отступления. Но совершенно удивлены мы были, увидев, что по мере приближения нашего неприятель оставлял позицию. Быстро преследовали войска наши, умножая на каждом шагу замешательство в полках неприятельских, и не останавливаясь на лежащей перед городом равнине, соединился весь авангард генерала Милорадовича. Сильно занята была опушка города, и некоторое время одна артиллерия была в действии. На оконечности правого нашего крыла Войска Донские с их артиллериею находились под личным предводительством атамана. Нам известно было, что фельдмаршал стоял с армиею в близком расстоянии, но с места не двигался. Но в продолжение канонады нашей прибыла кирасирская дивизия с гвардейскою конною артиллериею и открыла батареи свои с малым весьма вредом неприятелю, который приметно уменьшил принятые им вначале предосторожности, увидев одну только кавалерию. Командующий генерал-адъютант Уваров благоразумно избегал бесполезной потери в лучших полках армии кавалергардском и конной гвардии. Когда видел я генерала Беннингсена, который говорил мне, что армия наша недалеко, что он здесь любопытным зрителем происшествий. В то же время приезжал Коновницын, но в звании дежурного генерала ни во что не вмешивался. Становилось уже темно, и генерал Беннингсен, чувствуя холод, сказал, что отогреется чаем в главной квартире.

Замечено, что слабее охраняема опушка города, и решена общая атака по всей линии. Со стороны авангарда назначен г[енералом] Милорадовичем начальник 11-й пехотной дивизии генерал-майор Чоглоков, и полки Перновский и Кексгольмский ударили в штыки и вошли в город. Встретившая их колонна гренадер италианской армии поражена и преследована в городе. В то же самое время и в ближайшую улицу из войск, порученных атаманом в мое распоряжение, генерал-майор Паскевич с 26-ю дивизиею штыками открыл себе путь по телам противоставшего неприятеля, и минуты не остановясь, перешел реку, преследуя бегущих до крайней черты города. Сам атаман Платов с правой оконечности нашей вступил в город и, перейдя реку, занял большую часть оного. Мгновенно ворвались в город; состоявший при Милорадовиче адъютант мой поручик Граббе с командою стрелков и двумя орудиями конной артиллерии, а с противоположной стороны партизаны Сеславин и Фигнер. Повсюду уступал неприятель; поспешно удаляясь, зажег несколько домов, где была артиллерийская лаборатория, и пламя, распространяясь, охватило большой военный госпиталь, сделавшийся жертвою. Войска наши, занимая город, частию сил расположились по наружности. В этот день взято нами в плен: один генерал, много офицеров и нижних чинов более двух тысяч, два знамени и несколько пушек. Пленные показали, что их было три корпуса: вице-короля италианского Евгения, маршалов Даву и Нея, всего сорок тысяч человек. Маршал Ней был уже в 17 верстах за городом, но, услышав канонаду, возвратился в помощь сражающимся. Говорят, но не утверждая, что и сам Наполеон был в городе, когда мы приближались к нему, но отправился к гвардии своей и войскам, продолжающим отступление к Смоленску.

Неприятель, оставивши город, занял ближайшее к нему кладбище и на нем учредил батарею. На главной площади города стояла наша пехота, большое число казаков при атамане Платове и я вместе с ним. Огни бивуака служили целью, и часто не без вреда упадали ядра. В опушку города выслана рота артиллерии, но мы должны были оставить площадь[85].

Если бы стоявшая вблизи армия присоединилась к авангарду, на первой позиции был бы опрокинут неприятель; оставалось большое пространство для преследования; могли быть части войск совершенно уничтоженные, и гораздо прежде вечера город в руках наших.

С превосходством сил наших нетрудно было отбросить часть неприятеля на Духовщину и всегда предупреждать ее на худой дороге в следовании к Смоленску.

В Вязьме в последний раз мы видели неприятельские войска, победами своими вселявшие ужас повсюду и в самих нас уважение. Еще видели мы искусство их генералов, повиновение подчиненных и последние усилия их.

На другой день не было войск, ни к чему не служила опытность и искусство генералов, исчезло повиновение солдат, отказались силы их, каждый из них более или менее был жертвою голода, истощения и жестокости погоды. В четырех верстах далее Вязьмы, на переправе через небольшой ручей, нашли мы несколько брошенных орудий. Поспешность в отступлении не происходила от того, чтобы авангардом нашим тесним был неприятель, всю ночь шедший беспрепятственно.

23-го числа октября авангард в прежнем его составе под начальством Милорадовича, при котором дано мне приказание находиться, преследовал неприятеля по большой дороге на Дорогобуж. Атаман с казаками и их конною артиллериею пошел в правую сторону от большой дороги. Фельдмаршал с армиею взял направление на город Ельню. Мороз был необыкновенный.

Авангард, не сделав выстрела до села Семлева, взял в плен более тысячи нижних чинов и несколько офицеров, совершенно изнуренных и больных. По всей дороге разбросаны были пушки, зарядные фуры и обозы без упряжи. Единственная пища людей была лошадиное мясо, но и того было мало, ибо чуть годных лошадей брали под артиллерию. Неприятель отступил поспешно: отдыхал немного днем, не достигаемый нашим авангардом; в ночи, тревожимый казаками, продолжал движение. Следы его означали разрушение спасающейся бегством армии.

Не дошедши восьми верст до города Дорогобужа, неприятель, переправясь за речку Осьму, расположился на ночлег; мост сохранен был для последних его войск. Передовые наши отряды, стремительно преследуя их, в такое привели замешательство, что они, стеснясь на мосту, бросили пушки в воду, и лагерь подвергся близкому действию наших орудий. Но сильная колонна неприятельской пехоты быстро кинулась чрез мост на нашу сторону, и немалая опасность угрожала нашим батареям.

Атаман Платов из Вязьмы отправился на Духовщину по известиям, что туда идет парк тяжелой артиллерии, высланной в Можайск пред выступлением Наполеона из Москвы. Медленно было его движение по причине огромного количества повозок под канцеляриями различных штабов и экипажей множества чиновников (non combattans). Прикрытие состояло большею частию из войск армии вице-короля италианского и прочих союзников. Уклоняясь от большой дороги, они почитали себя в безопасности, не соблюдая порядка, ни малейшей осторожности. Внезапное появление тучи казаков с самим атаманом Платовым привело все в замешательство; никто не помышлял о защите, всякий искал спасения. Взяты в плен: один генерал, занимающий важное место в армии, все чиновники, много нижних чинов и многочисленная коллекция карт и планов[86]. Казакам при самой незначительной потере достались в руки шестьдесят три орудия и богатая весьма добыча.