– - Это очень существенно,-- улыбнулся Общественность искусственно.-- Но меня интересует, на какие доходы он живет?

– - Лесом живет...-- ответила бабушка как-то неуверенно.

– - То есть вы хотите сказать, что он нигде не работает?
– - как будто спросил Общественность, но в его - вопросе можно было услышать и ответ.

И тут бабушка повела себя как истинная жительница Марьиной Рощи: она засуетилась, засобиралась, стала спрашивать с меня какие-то галоши, хотя прекрасно знала, что я пошел к Алешке без галош.

Но Общественность не так-то просто было сбить с толку.

– - Значит, вы утверждаете,-- сказал он напрямик,-- что этот человек, по кличке Балахон, кажется, нигде не работает, а живет на средства от продажи грибов, ягод и дикорастущих растений. Так?

– - Нет,-- сказала бабушка.-- Какой Балахон? Какие ягоды? Сроду ничего такого не видела... ?

Она схватила меня за руку и потащила домой. С тех пор она запретила мне ходить к Алешке и мы вынуждены были встречаться с ним, как бы тайком, в садике возле его дома. С одной стороны, это вроде мешало нашей дружбе, а с другой -- наоборот: теперь у нас в жизни появилась тайна, а это еще больше сблизило нас.

Алешке никто не запрещал со мной водиться. Но он сам, чтобы не отстать от меня, убедил себя в этом и выходил в садик с большими предосторожностями, и разговоры теперь у нас были секретные.

По секрету Алешка, между прочим, рассказывал мне, как его дед выводит на чистую воду наше пугало.

А было это так. Перво-наперво Общественность отправился к директору рынка и потребовал, чтобы Балахону запретили торговать на колхозном рынке, потому что тот никакой не колхозник, а городской житель без постоянного места работы.

– - Это что же получается,-- брызгал слюной Общественность.-- Люди каждый день работают как положено на предприятиях и в учреждениях, а он прохлаждается на лоне природы да еще и доходы имеет с этого!

– - Да какие там доходы,-- пробовал возражать директор.-- Смешно сказать. На шишках и метелках много не наторгуешь...

– - Ваше благодушие меня удивляет,-- держал свою линию Общественность.--В том-то и парадокс, что шишками и метелками. Понятно, когда огурцами и творогом. Вы никогда не интересовались его личностью?

– - Да его тут каждая собака знает. Он всякий день приходит...

– - Я так и думал. Где у вас тут жалобная книга?

Жалобной книги у директора не оказалось. Не то чтобы ее вовсе не существовало. Она была, но временно затерялась. На самом деле затерялась. Директор не хитрил. Он был бы и рад дать ее Общественности и избавиться, таким образом, от дальнейших неприятностей. Но книга как назло куда-то подевалась. И пришлось директору унижаться перед самозванцем, божиться, что ноги Балахона больше на его рынке не будет. Общественность вроде бы вошел в положение, хотя и записал что-то себе в блокнот.

Когда же Балахон снова появился на рынке, директор подошел к нему и, прокашлявшись, сказал:

– - С вашим товаром, товарищ, лучше на улице где-нибудь встать.

– - Чего?
– - не понял Балахон.

– - Да я против вас ничего не имею, но тут один зловредный старикан требует, чтобы вас не пускать на рынок.

– - Почему?
– - опешил Балахон.

– - Пес его знает, за что он на вас взъелся, только уж, пожалуйста, торгуйте где-нибудь в другом месте, а то у меня неприятности будут. Так что извините...

Балахон шмыгнул носом, повернулся и пошел прочь с рынка. Но ушел он недалеко: расположился тут же, у входа, на ящике, и торговал себе как ни в чем не бывало, пока однажды его здесь не застал Общественность.

– - Так,-- сказал он, как будто костяшку на счетах кинул.-- Значит, все еще занимаетесь своим незаконным промыслом, гражданин?

Балахон молча кивнул. Похоже было, что он ничуть не испугался Общественности.

– - Ладно,-- сказал старый законник, словно вторую костяшку кинул.--Видно, слов вы не понимаете...

Он привел постового и настоял, чтобы милиционер пресек торговлю в неположенном месте, а заодно и выяснил личность нарушителя. Постовой знал Балахона как облупленного и ничего против него не имел. Но он и про Общественность уже был наслышан, знал, что тот за кожу влезет, чтобы своего добиться. Чтобы как-то все это утрясти и ничего не рассыпать, он сделал такой маневр: поблагодарил Общественность за бдительность и взглядом дал ему понять, что дальше уж сам разберется, а свидетели ему пока не нужны. Общественность ушел с чувством исполненного долга. И тогда постовой сказал Балахону: