* * *
Пека Дементьев был очень знаменит. Его и сейчас узнают на улице. Он долгое время слыл одним из самых ловких, самых смелых и искусных футболистов Советского Союза. Где бы ни играли – в Москве, в Ленинграде, в Киеве или в Турции, – как только, бывало, выходит на зеленое поле сборная команда СССР, все сейчас же кричат:
– Вон он!… Вон Дементьев!… Курносый такой, с чубчиком на лбу… Вон, самый маленький! Ах, молодец Пека!
Узнать его было очень легко: самый маленький игрок сборной СССР. До плеча всем. Его и в команде никто не звал по фамилии – Дементьев или по имени – Петр. Пека – и все. А в Турции его прозвали «товарищ Тонтон». Тонтон – это значит по-турецки «маленький». И вот помню, как только выкатится с мячом на поле Пека, сейчас же зрители начинают кричать:
– А, товарищ Тонтон! Браво, товарищ Тонтон! Чок гюзель – очень хорошо, товарищ Тонтон!
Так о Пеке и в турецких газетах писали: «Товарищ Тонтон забил отличный гол».
А если бы поставить товарища Тонтона рядом с турецким великаном Неждетом, которому он вбил в ворота мяч, Пека ему бы до пояса только достал…
На поле во время игры Пека был самым резвым и быстрым. Бегает, бывало, прыгает, обводит, удирает, догоняет – живчик! Мяч вертится в его ногах, бежит за ним как собачка, юлит, кружится. Никак не отнимешь мяча у Пеки. Никому не угнаться за Пекой. Недаром он слыл любимцем команды и зрителей.
– Давай, давай, Пока! Рви, Пека!
– Браво, товарищ Тонтон!
А дома, в вагоне, на корабле, в гостинице Пека казался самым тихоньким. Сидит молчит. Или спит. Мог двенадцать часов проспать, а потом двенадцать часов промолчать. Даже снов своих никому не рассказывал, как мы ни просили. Очень серьезным человеком считался наш Пека.
С бутсами ему только раз не повезло. Бутсы – это особые ботинки для футбола. Они сшиты из толстой кожи. Подошва у них крепкая, вся в пенечках – шипах, с подковкой. Это чтобы не скользить по траве, чтобы крепче на ногах держаться. Без бутс и играть нельзя.
Когда Пека поехал с нами в Турцию, в его чемодане аккуратно было сложено все футбольное хозяйство: белые трусики, толстые полосатые чулки, щитки для ног (чтобы не так больно было, если стукнут), потом красная почетная майка сборной команды СССР с золотым нашитым гербом Советского Союза и, наконец, хорошие бутсы, сделанные по особому заказу специально для Пеки. Бутсы были боевые, испытанные. Ими Пека забил уже пятьдесят два мяча – гола. Они были ни велики, ни малы – в самый раз. Нога в них была и за границей как у себя дома.
Но футбольные поля Турции оказались жесткими, как камень, без травы. Пеке прежде всего пришлось срезать шипы на подошвах. Здесь с шипами играть было невозможно. А потом на первой же игре Пека истоптал, разбил, размочалил свои бутсы на каменистой почве. Да тут еще один турецкий футболист так ударил Пеку по ноге, что бутса чуть не разлетелась пополам. Пека привязал подошву веревочкой и кое-как доиграл матч. Он даже ухитрился все-таки вбить туркам один гол. Турецкий вратарь кинулся, прыгнул, но поймал только оторвавшуюся Пекину подошву. А мяч был уже в сетке.
После матча Пека пошел хромая покупать новые бутсы. Мы хотели проводить его, но он строго сказал, что обойдется без нас и сам купит.
Он ходил по магазинам очень долго, но нигде не мог найти бутс по своей маленькой ноге. Все были ему велики.
Через два часа он наконец вернулся в нашу гостиницу. Он был очень серьезный, наш маленький Пека. В руках у него была большая коробка. Футболисты обступили его.
– Ну-ка, Пека, покажи обновку!
Пека с важным видом распаковал коробку, и все так и присели… В коробке лежали невиданные бутсы, красные с желтым, но такие, что в каждой из них уместились бы сразу обе ноги Пеки, и левая и правая.
– Ты что это, на рост купил, что ли? – спросили мы у Пеки.
– Они в магазине меньше были, – заявил нам серьезный Пека. – Правда… и смеяться тут не с чего. Что я, не вырасту, что ли? А зато бутсы заграничные.
– Ну, будь здоров, расти большой в заграничных бутсах! – сказали футболисты и так захохотали, что у дверей отеля стал собираться народ. Скоро хохотали все: смеялся мальчик в лифте, хихикала коридорная горничная, улыбались официанты в ресторане, крякал толстый повар отеля, визжали поварята, хмыкал швейцар, заливались бои-рассыльные, усмехался сам хозяин отеля. Только один человек не смеялся. Это был сам Пека. Он аккуратно завернул новые бутсы в бумагу и лег спать, хотя на дворе был еще день.