Юра бродил по лагерю и думал, почему он проиграл. Нет, дело не в красоте, и не в подходе... хотя, может быть. Так, надо проанализировать все сначала.

Итак, в 12-13 лет у девочек впервые появляется заинтересованность в рассматриваемом вопросе, что обусловлено чисто биологическими факторами; это явление Юра называл "сексуаль

ружающим, изменения манеры поведения, изменения отношения к подругам... Потом возникает способностью ЛЮБИТЬ - ей может понравиться кто-то, только это обычно не сразу реализуется... Сначала долгие оценки и разговоры между собой... так, все правильно... а теперь допустим, что кому-то она понравилась до того, как возникла способность любить. Ей хочется нравиться, и так оно и есть - это воспринято как должное... Так, но это отпадает. Юра понимал, что у Светы эта стадия давно пройдена. Правда, она уверена, что нравится чуть ли не поголовно всем вокруг - это в данном случае естественно... И тут - подтверждение: кто-то взрослый ею заинтересовался. Это ее радует, потому что ей хотелось этого, и, разумеется, интересно узнать поближе такого человека. Она еще не подозревает, что может влюбиться. Просто она так долго была уверена, что нравится всем вокруг, но никто ей ничего такого не показывал, разве что кто-нибудь ее возраста... а он в ее глазах - дебил, глупее на два года... Да, к человеку, который ее заметил, есть уважение - ведь оценил же, что она действительно вся из себя такая; и еще любопытство - а как же это он так подумал, почему это он решил; и еще радость: во здорово-то!.. И еще хочется поиграть с ним, чтобы полностью насладиться новым ощущением... Стоп. Вот тут-то у нее и есть вероятность влюбиться. Совершенно неожиданно, "играючи"... А любят они по первому разу сильно, будь здоров как... Отсутствует способность сравнить и сознательно оценить, все происходит с ними моментально... Нравится вообще непредсказуемо что. Внешние данные. Манера общения. Еще черт знает что... и совсем непонятно что. Как правило, обьектом увлечения становится совершенно произвольный человек, и он ни о чем не догадывается... или часто просто посылает бедную девочку куда подальше, особенно если он значительно старше. "Молода еще"... Так, вот здесь Андрюша-то и мог стать предметом увлечения. Совершенно случайно: он ведь все время рядом...

"Какой же я дурак! Почему же я не поехал вожатым! Ведь так же ничего, ничего не можешь сделать, а вожатый может все, что угодно.., и все элементарно, "по долгу службы"... Какой же я дурак!.."

А Андрюша?

Он тоже оценил Свету, думал Юра; правда, немного и с ее помощью, а хотя... наверное, они понравились друг другу одновременно.

Как ни странно, Юра в общем уважал Андрея... хотя бы потому, что тот пришел к тому же, что и он сам...

...Однако читатель уже порядком утомлен. Опишем-ка мы еще двух человек, очень серьезных и решительных в эту минуту. Они идут к игротеке. Это - начальник лагеря и, опять же, старший педагог.

Вот дверь в игротеку распахивается, и их взору предстает второй отряд, покачивающийся в танце в полной темноте. Вот вожатый, обнимающий какую-то девочку... "Все ту же!" - в ужасе отмечает про себя Надежда Иосифовна, и ужас переходит в силу и решительность.

– Э-э... В чем дело?!
– произносит начлаг.

...Не буду описывать жуткие сцены разгона огонька; достаточно сказать, что через двадцать минут все были уложены старшим педагогом лично, и малейшее сопротивление угрожало повлечь за собой страшные кары...

– А вас, Андрей, э-э... я прошу зайти ко мне сразу же, как освободитесь, - сказал начлаг с максимальной глубиной суровости в голосе. Потом подумал и добавил:

– А где э-э... Наташа?..

– Не знаю, - признался Андрей.

17.

Венеамин Андреевич, начальник лагеря, был, надо сказать, в этаком озабоченном и озадаченном настроении. Только что Надежда Иосифовна подробно осветила ему состояние дел во втором отряде, и он чувствовал, что надо принимать крутые меры; случай же с огоньком - вообще абсолютное безобразие. Итак, налицо полный развал работы, еще немного - и пионеры начнут тонуть, убегать, нарушать все правила внутреннего распорядка, а вожатые своим наплевательским отношением будут только содействовать этому. Да и не просто наплевательским - прямо противоположным, разлагающим, ниспровергающим все нормы советской морали! Это надо же - после отбоя проводить огонек, назло всем, когда уже было сказано немедленно его прекратить...

Итак, Венеамин Андреевич думал обо всем этом, о крутых мерах, которые необходимы, и... все же совершенно не знал, что именно делать. По мягкости своего характера он почти никогда не мог принять твердого решения; он чувствовал себя хорошо, когда все шло так или иначе по расписанному плану, по заранее установленному распорядку, и сразу терялся, когда происходило что-либо из ряда вон выходящее. Кстати, здесь он мог наделать редких глупостей, особенно когда его действиями руководили кучи разнообразных и взаимно исключающих рекомендаций от многих советчиков сразу... Пока советчик был один - Надежда Иосифовна, и она настоятельно требовала влепить Андрею выговор или вообще отстранить от работы, перевести на должность сменного вожатого.

Андрюша предстал перед начлагом,когда тот сидел за столом и хмуро придумывал первую фразу разговора. Он встретил спокойно-сосредоточенный взгляд Андрея, взял в руки большую стопку каких-то листов, и, постукивая ее об стол - чтобы подровнять - начал:

– Э-э... садитесь.

Андрей сел. Начлаг продолжал постукивать пачкой листов то об стол, то об ладонь, пачка подравнивалась, снова расползалась, снова собиралась в ровный бумажный монолит, и конца этому процессу видно не было. Венеамин Андреевич выдавил наконец из себя самое едкое выражение и произнес:

– Э-э... скажите мне: что вы лично сделали за истекшие две недели смены?

Андрюша молчал. Перечисление всех мелочей представлялось ему несколько унизительным делом.

– Огонек после отбоя?.. Но, э-э... согласитесь, что этого как-то мало...

Андрюша помолчал и произнес:

– Лучше меньше, да лучше.

Начлаг рассыпал бумаги по столу и ошеломленно поднял на него глаза. Секунд десять он открывал и закрывал рот, и наконец спросил:

– Что вы имеете в виду?!

На этот вопрос невозможно было ответить.

– Нет; что вы имеете в виду?!

– Ничего.

– Ах, ничего!!
– ...но дальше ничего изречь не смог: только гневно собирал листы снова в стопку, переворачивал, подравнивал, причем чем больше подравнивал, чем больше листов выбивалось обратно... "Интересно, что на них написано?" - думал Андрюша.

Видя, что начлаг как-то иссяк, в разговор вступила Надежда Иосифовна:

– Скажите, Андрей... а какое отношение вы имеете к этой девочке - Журавлевой Свете, если не ошибаюсь?..