посеревшее лицо человека, перенесшего тяжелое испытание. В охапке он держал кучу пакетов. Вывалил их в кресло и замер над этой массой, и я снова увидел манто из серебристой лисицы, флакончики духов, украшения. Потом повернулся ко мне: обида где-то глубоко внутри сжимала мускулы возле рта, глаза же оставались сухими, яркими и желали только тьмы. Я встал и вышел из комнаты. Закрывая за собой дверь, я услышал резкий выдох боли. Потом он заплакал.

Прошло три дня, а он по-прежнему не выходил из комнаты. За него я не беспокоился; ему нужно одиночество, дружба с самим собой. Больше меня тревожило внезапное исчезновение миссис Флорес. Мистер Эшли тоже волновался. Он уже хотел звонить в полицию.

– Я знаю этот город, - говорил он.
– С ней что-то случилось. Она слишком хорошенькая.

На четвертый вечер добровольного заточения Кристо я начал думать, что мистер Эшли прав.

Я постучался к Кристо. Он открыл. Выглядел взбудораженным, беспокойным.

– Миссис Флорес пропала, - сообщил я.

– Плохо. Смотрите.

Комната его стала сущим хаосом. Ковры давно надо было почистить, постель не убрана, подлокотники кресел уставлены пустыми стаканами, пепельницы переполнены.

В вазе из-под фруктов ничего, кроме яблочных огрызков и косточек от персиков.

Цветы давно завяли.

– Куда она ушла?

– Никто не знает.

– Плохо, - повторил он.
– Прекрасная женщина.

Вернувшись к себе, я услышал в коридоре шаги - то щелкали высокие каблуки. Шаги замерли перед моей дверью. Стук. Я открыл.

Там стояла женщина, прямая и светлая, желтые волосы отлетали от лица, словно от ветра. Платье - золотистый атлас, узкое и смелое, а от мимолетного порыва духов у меня перехватило дыхание. Я мог только смотреть на нее.

– Добрый вечер, - улыбнулась она.

– Миссис Флорес!

Она вошла, и я не торопясь осмотрел ее всю - от носков туфель на высоком каблуке до крохотного знамени ленточки в желтой прическе. Невероятно, однако передо мной стояла она. И немного грусто впридачу.

– Что теперь?
– спросил я.

Она кивнула на дверь Кристо.

Я постучался и открыл. Она стояла рядом во всей своей кричащей элегантности, однако я почувствовал, как она нервничает, когда Кристо повернул из своего кресла голову, чтобы посмотреть на нас.

– Я хочу вас познакомить с одним моим другом, - сказал я.

Сначала он ее не узнал. Дыхание переполнило все его тело, когда он поднялся нам навстречу. Карие глаза расширились. Рот приоткрылся. Храбро она подошла, не сводя с него глаз.

– Здравствуйте, Кристо, - произнесла она.

– Миссис Флорес! Миссис Флорес!

Он повторял ее имя снова и снова, не веря своим глазам.

– Миссис Флорес - зачем вы это сделали?

Невинный, но жестокий вопрос. Она прижала ладонь ко рту, словно не хотела выпускать слова наружу.

– Я дура, - ахнула она.
– Какая я дура.

И исчезла, стремглав выскочив из комнаты, промчалась по коридору. Мы слышали ее быстрые шаги по лестнице, щелчок ключа в замке. Кристо смотрел ей вслед.

– Как она прекрасна, - вымолвил он.
– Прекраснее моей Шарлин.

– Она вас любит.

– Для меня сделать это. Стать блондинкой. Чудесно. Я большой дурак. Двадцать лет в Америке, и все искал не то. Не одежда. Не желтые волосы. А любовь. Вот тут, - и он постучал себя по груди.

– Скажите ей это, Кристо.

– Хорошие пионеры получатся.

– Чудесно.

Я смотрел, как он расправляет плечи и шагает по коридору. С верхней площадки лестницы наблюдал, как он стучится к миссис Флорес. Дверь открылась - за нею ждала она.

– Я хочу сильно извиниться, - произнес он.

– О, Кристо!

Она обвила его руками. Еще какое-то мгновение я смотрел на них. И тут у меня в голове все прояснилось. Все эти недели, всё, что я хотел сказать, всё, что хотел написать, - я мог написать это сейчас, и чувства, бурлившие у меня в крови, - они смешаются с чернилами и побегут через поля белой бумаги. Я бросился к себе в комнату, сел за машинку, и слова потекли, как по волшебству.