Кирилл окликнул добровольца, тихо сказал ему, чтобы он не отходил далеко, и подошел к Зубинскому.

– Пока мы тут возимся, надо узнать, известно ли на станции, где находится эшелон. Ступайте, справьтесь.

– Слушаю, товарищ комиссар.

– Дайте фонарик, я посвечу шоферу.

– А как же мне, товарищ комиссар, по незнакомой дороге?

– Ничего, приглядитесь. Станция видна.

Зубинский молча ушел.

Кирилл приблизился к мотору.

– Ну, что у вас в конце концов происходит?

– Ума не приложу!
– с отчаянием вздохнул Шубников.

– А вы приложите, - сказал Кирилл.

– Свечи в полном порядке, а искра потерялась. Нет хуже изношенных моторов. Другой раз такой ребус загадают, дьявол их раскусит!

– Подержите-ка, - сказал Кирилл, передавая фонарик Шубникову, и нагнулся над магнето.

– Магнето в исправности!
– быстро сказал Шубников и отвел свет в сторону.

– Светите ближе, - приказал Кирилл.

Он снял крышку прерывателя-распределителя.

– Да что смотреть, я уж смотрел!
– воскликнул Шубников, тоже берясь за крышку.

Кирилл оттолкнул его руку, взял ключ и начал отвинчивать гайку прерывателя. Шубников погасил фонарик. В тот же миг он ощутил крепкую хватку на своих пальцах: доброволец, навалившись сзади, держал его за руку, вырывая фонарик. Свет снова вспыхнул. Кирилл спокойно отвинтил гайку и вскинул глаза на Шубникова: прерыватель отсутствовал.

Доброволец навел луч на Шубникова. Нижняя губа Виктора Семеновича прыгала, пошлепывая, будто он пытался что-то проговорить и не мог.

– Кто вынул прерыватель?
– спросил Извеков.

– Что я... враг себе?
– вдруг охрипнув, вымолвил Шубников.

– Себе не враг.

– Я сам ничего не понимаю, - сказал Шубников, откашливаясь и стараясь улыбнуться.

– Я понимаю отлично, - сказал Кирилл.
– Револьвер есть?

– Нет.

Кирилл ощупал его карманы.

– Садитесь в машину... Нет, нет, не за руль! Садитесь назад!

Виктор Семенович послушался без пререканий. Пока он влезал и усаживался, свет фонарика следовал за ним, потом угас. По обе стороны автомобиля встали Извеков и его помощник.

Долго никто не проронил ни слова. Печальным вздохом скользнул над головами полет полуночника, и дважды разнесся его замогильный крик. Дружнее застрекотали кузнечики. С прохладным течением воздуха наплыл запах обожженного кирпича. Со станции прилетел тоскливый гудок паровоза. Ее огни стали ярче видны. Кирилл сказал неторопливо:

– Не подозревали, что я кое-что смыслю в моторе, да?

– Ну как не подозревать!
– будто с облегчением откликнулся из машины Шубников (голос его уже окреп).
– Я хорошо помню, что по образованию вы техник.

– Вон как! На что же вы рассчитывали?

– Даю вам честное слово - ничего не понимаю!

– Значит, прерыватель вынут Зубинским? О чем вы с ним толковали, а?

– Да ничего не толковали. Ругал меня, что не могу найти причину неполадки. Я, говорит, тебя рекомендовал товарищу Извекову, а ты, говорит, выходишь идиотом.

Опять наступила тишина, и ночь как будто еще больше углубилась.

– Вот уж, правда, на полную безграмотность надо рассчитывать, чтобы вынуть прерыватель, - сказал Шубников.

Кирилл промолчал.

– Напрасно меня подозреваете, я репутацией своей дорожу, - укоризненно говорил Виктор Семенович.
– Это вы просто так, лично против меня настроены, товарищ Извеков. Из личных соображений.

– Что еще за чушь?!
– сказал Кирилл.

– Я тоже думал - чушь, пустяки. Все, мол, давно забыто. А получается не так.

– Что - не так?

– Получается - не можете простить, что Шубников вам тропинку перешел. А ведь когда было?
– травой поросло. Видно, у вас сердце неотходчивое.

– Перестаньте плести.

– Я уже давно успел от того счастья отказаться, за которое мы с вами, по неопытности, тягались. Я ведь ушел от Елизаветы Меркурьевны, товарищ Извеков. Не за что на мне вымещать сердце. Может, я своим несчастьем с Елизаветой Меркурьевной вас от большого разочарования избавил, - кто знает?

– Довольно! Молчать!
– с лютой злобой крикнул Кирилл.

И все время безмолвный доброволец вдруг прогудел хмурым голосом, как спросонок:

– Закуси язык! Ты!