Не только формальной общностью судьбы основных героев, но, что важнее, и смысловым развитием, и тональностью своей романы историко-революционной дилогии Федина составляют часть одного обширного архитектурного ансамбля, который строил и не достроил автор.

Подобно тому, как первый катящийся камень влечет за собой горный обвал, неторопливый, более других традиционный по жанру "семейно-бытовой" роман о 1910 годе "Первые радости" подготовляет напряженную сумятицу исторических катаклизмов "Необыкновенного лета", а в событиях 1941 года, обрисованных в "Костре", порой неожиданно и странно прорывается как будто бы скрыто и мирно дремавшая до того энергия людских страстей и побуждений 1919 года... Когда Кирилл Извеков в "Костре", получив известие о нападении фашистской Германии на Советский Союз, извлекает из-под спуда старую комиссарскую форму времен гражданской войны, такое переодевание полно для него смысла. Оно отвечает в какой-то мере глубокому ходу раздумий Кирилла (а также романиста, добавим мы), для которого исход схватки с фашизмом связывается в первую очередь с судьбой революции. "Дело сего дня - судьба революции" - вот то силовое поле, преемственность проблематики, которые сплачивают и объединяют в целое три довольно непохожих произведения Федина - и книгу о заре революционного подъема "Первые радости", и эпический роман о переломном годе гражданской войны "Необыкновенное лето", и последнее углубленно психологическое полотно о начале решающего противоборства с фашизмом "Костер".

В таком преломлении получают развитие почти все основные темы, которые волновали Федина на протяжении писательского пути и которые можно назвать сквозными в его творчестве. Попытаемся перечислить их тут: это - "судьбы людей в истории явлений", как выразился однажды сам автор, движение истории и частная жизнь человека, соотношение интересов отдельной личности и общества, гуманизм истинный и мнимый, нравственные принципы старого и нового мира, рождение характера человека социалистической эпохи, судьбы людей искусства в революции.

Примечательна история художественного замысла трилогии.

6 мая 1938 года в газете "Красная Карелия", наряду с заметками Вс.Иванова и А.Макаренко, под общей рубрикой "Над чем работают советские писатели", было опубликовано выступление К.Федина, озаглавленное "Роман нравов". Это первое печатное свидетельство о возникновении замысла будущей трилогии.

"Главная моя работа в этом году, - писал Федин, - новый роман, замысел которого возник сравнительно давно.

Книга будет состоять из трех частей. Действие первой относится к 1910 году, второй - к 1919-му. События, изображаемые в этих частях, протекают в богатом провинциальном городе. Я даю большое число действующих лиц, разнообразные круги общества - начинающего подпольную жизнь юношу-революционера, рабочего депо, грузчиков, торговца, актеров "губернского" театра. Театр вообще должен занимать в романе существенно важное место потому, что коллизия "искусство и жизнь" является основой замысла.

В 1910 году протекает ранняя юность героя романа - революционера и детство героини - будущей актрисы. Здесь завязываются первоначальные отношения главных фигур романа - на фоне торгового русского города с его уродствами противоречий нелепого богатства и отчаянной нищеты. Театр с вечным своим стремлением "отразить" действительность будет показан здесь в образе российской провинциальной сцены и ее актерства.

Героический 1919 год будет дан в романе как картины гражданской войны. Город обороняется от белых полчищ... Баталии перемежаются с театральными представлениями в перерывах между боями. Самое жаркое жизнебиение сердца сменяется отважной смертью во имя победы жизни. Героиня романа начинает свою большую судьбу в битвах против контрреволюции, в беззаветной службе Красной Армии и в трепетном первом волнении сердца на подмостках фронтового театра... Наконец, третья часть романа. Ее действие относится к 1934 году, и в ней я хочу дать синтез больших человеческих судеб нашего времени...

Далеко позади осталась гражданская война, шествует второе пятилетие побед социализма. Верные ему люди живут в небывалых условиях плодотворного освобожденного труда... Нити, переплетенные когда-то в провинции, связаны временем и в Ленинграде.

Путь замечательной актрисы по-новому пересекается с жизнью выдающегося большевика, со старым актером и былым провинциальным драматургом...

Мне хочется наполнить этот роман большим движением, связать его четким сюжетом... Это должен быть роман нравов, в котором реалистические картины будут сочетаться с романтикой героизма".

Сопоставляя эти авторские намерения с произведениями, опубликованными много позже, легко обнаружить прежде всего устойчивость ряда образных мотивов первоначального замысла. Эта устойчивость настолько велика, что по описаниям в давней газетной заметке мы без труда узнаем романы "Первые радости" и "Необыкновенное лето", с их действием соответственно в 1910 и 1919 годах в губернском центре, почти с той же расстановкой основных действующих лиц, схемой судьбы главной героини, узнаем персонажей, которые получили теперь имена - Аночка Парабукина, Кирилл Извеков, Цветухин, Пастухов, Рагозин, Мешков... Даже предполагавшаяся заключительная часть, действие которой должно было происходить через пятнадцать лет не только в провинциальном городе, но и в Ленинграде, так сказать, далекий пред-"Костер", как и нынешний роман "Костер", тоже должна была дать "синтез... человеческих судеб", показать, как "путь замечательной актрисы по-новому пересекается с жизнью выдающегося большевика, со старым актером и былым провинциальным драматургом"...

Вместе с тем ранняя авторская "программа" будущей книги хорошо оттеняет многие последующие отклонения от замысла и принципиальные перемены в его основе.

На свет появился не "роман нравов" в трех частях, а фундаментальная нравственно-историческая эпопея. Так, думается, вернее всего определить ее жанр. Значительная подверженность замысла романтической красочности, фабульной эффектности ("Баталии перемежаются с театральными представлениями..." и т.п.) явно отступила в трилогии перед строгим и неторопливым реалистическим письмом. Коллизия "искусство и жизнь" стала лишь одним из мотивов широкого изображения людских судеб и событий.

Что же вызвало эти далеко идущие перемены?

Авторское свидетельство об этом содержится в известной статье "По поводу дилогии" (1949), где подробно переданы сами обстоятельства возникновения и творческая история замысла романов "Первые радости" и "Необыкновенное лето".

Зимой 1936 года К.Федин ездил в Минск, и виды совершенно незнакомого большого заснеженного города (в котором существовали "как бы два города в одном: кварталы новых громадных зданий... перемежались с деревянными домиками старинных улиц") произвели на писателя сильное впечатление. "Тогда, на этих улицах, я очень сильно ощутил, как наша новая действительность проникает в старую ткань прошлого... Я сделал тогда записи к будущему большому роману, - рассказывает писатель, - который представлялся мне романом об искусстве, скорее всего - о театральном искусстве, вероятно - о женщине-актрисе, о ее развитии с детских лет до славы и признания...