— Чего это?

— Все в порядке… А то снесет нас на камни, к чертовой матери.

Волнение было приличное — пустынное озеро до самого горизонта покрылось белесыми росчерками пенных гребней. Ветер срывал их, и мелкие брызги долетали даже сюда, на шлюпочную палубу.

— Ты плавать-то умеешь?

Сидящего напротив снова начало тошнить: похмелье — страшная штука, а ещё когда укачивает…

— Да ты белый весь! Может, пивка попросить?

Мужчина опасно ощерился:

— Скажу — принесешь!

— Принесу, — кивнул Владимир Александрович. Он и сам бы сейчас чего-нибудь выпил.

— Лежать!

Виноградов вздрогнул — женщина, о которой оба на некоторое время забыли, пришла в себя. Открыла глаза, шевельнула разбитыми в кровь губами…

— Лежать, сука! — ствол пистолета с силой вмялся в щеку. Женщина застыла, не отрывая от держащего её человека наполненный ужасом взгляд.

— Слушай, она по-русски не понимает…

— Все она понимает.

В общем-то, действительно — вполне можно было обойтись без переводчика. Ситуация яснее ясного.

— Отпустил бы иностранку? Я же остаюсь.

— Надоело…

В этот момент за спиною майора противно и громко завыла лебедка. Затянувшийся металлический звук в конце концов заставил Владимира Александровича нервно передернуть плечами:

— Вот и дождались.

Теперь будь что будет, а от него уже практически ничего не зависело.

Кто-то хрипло откашлялся в мегафон:

— Все готово! Номер два-одиннадцать, правый борт…

— Слышал? Как обещали.

— Ну, падлы, смотрите! Если что-то не так…

— Что ты все обзываешься… — Виноградов медленно, стараясь не делать резких движений, встал и потянулся. От долгого и почти неподвижного сидения ныла спина, ноги казались облитыми чем-то тяжелым и вязким. — Ну?

— Иди вперед.

Владимир Александрович закончил массировать шею и направился к трапу. В принципе, последовательность действий каждого была согласована давным-давно… ещё ночью.

— Осторожней, ступеньки скользкие.

— О себе подумай!

Не было нужды оборачиваться, чтобы представить: вот тот, кто сзади, перехватывает поудобнее судорожно напрягшееся женское тело… встает… не убирая оружия и прикрываясь полуживым от кошмара щитом делает первый шаг…

— Я о себе и забочусь. А то ещё пальнешь случайно! — Виноградов ответил, чтобы только заполнить пространство вокруг привычными звуками. — Я не быстро иду?

— Двигай… — голос был напряженный, одышливый, но без намека на истерику.

Трап показался довольно крутым — многочисленные заклепки, грязно-салатная краска… Ладонь то и дело проскальзывала по влажному дереву поручней. Закончив подьем, Владимир Александрович помешкал, пытаясь не наступить на пятно под ногами: как раз на этом месте получил свои две пули маленький рыжий боец со смешной фамилией.

— Чего встал?

— Все в порядке… — теплоход выглядел мертвым и всеми покинутым. Что, разумеется, было всего лишь профессионально организованной иллюзией.

За каждым шагом, за каждым движением странноватой процессии наблюдали десятки глаз. Люди в рубке. Те, кто готовил катер. Снайперы Головина…

Развязки ждали и члены экипажа, и автоматчики, притаившиеся вокруг, и те, кто валялся сейчас, скованный наручниками, в лужах собственной крови и испражнений.

А где-то по каютам ведь были ещё измученные бессонной ночью пассажиры…

Справа, за выкрашенными белой краской леерами, показывала характер Ладога — с высоты второй палубы волны казались не такими уж и высокими, но теплоход ощутимо переваливало с борта на борт. Очевидно, в этом просматривался какой-то глубокий тактический смысл, но теперь замутило и Виноградова.

— Стой!

Владимир Александрович замер. Потом медленно обернулся.

— Стой… — шедший сзади мужчина больше всего походил на покойника — бледный до зеленоватости, с каплями пота на лбу. Впрочем, и женщина выглядела не лучше.

— Укачало? — прямо напротив того места, где они теперь находились, темнела развороченным проемом окна каюта-»люкс». Это был не иллюминатор, а именно окно — большое, прямоугольное, с толстым немецким стеклом… точнее, с тем, что от этого стекла осталось. Прошедшей ночью Виноградов собственными глазами видел, как от удара кованым сапогом летели в разные стороны осколки.

— Где этот твой катер? Ну! — майор скорее догадался, чем расслышал, о чем спрашивает мужчина.

— Вон… висит.

Говоря языком романтической прозы, те знания, которые некогда получил Владимир Александрович в стенах Высшей мореходки, давно уже подернулись дымкой прошедших лет. Теперь он вряд ли вспомнил бы, в чем отличие эхолота от полуюта — и постоянно путался откуда и куда дует ветер в циклоне… Но! Даже сейчас бывший курсант-»макаровец», а ныне потертый жизненными обстоятельствами милицейский майор с первого взгляда понял — требования человека с оружием никто выполнять не собирается.