— Но это же нехорошо!

— Да, конечно, — согласился я. — Это совершенно неэтично. Но с практической точки зрения — самый надежный выход.

Литси смотрел на меня задумчиво.

— Вы что, полагаете, что она представляет собой такую серьезную угрозу?

— Мне кажется, она подобна каплям воды, которые долбят камень. Знаете, была такая пытка: человеку капали на макушку холодной водой, и через некоторое время он сходил с ума.

— Знаю, — кивнул Литси. — Я читал, что через некоторое время начинает казаться, будто тебе вколачивают в голову раскаленный гвоздь.

— Вот она такая и есть, — сказала Даниэль. На некоторое время наступило молчание. Мы размышляли о пробивных способностях Беатрис де Бреску Бэнт. Потом Литси задумчиво произнес:

— Возможно, стоит ей сказать о том документе, который вы подписали как свидетель. Сказать, что теперь требуется согласие не только Ролана, а всех четверых, и заверить ее, что, если она заставит Ролана сдаться, ей еще придется иметь дело со мной.

— Ой, не надо! — взмолилась Даниэль. — Она же нас всех изведет!

Они ничего не имели против того, что их имена включили в этот документ, не спросив согласия. Напротив, они были польщены.

— Теперь мы действительно одна семья, — сказала Даниэль. А я был всего лишь свидетель и чувствовал себя отторгнутым. Поразмыслив, я сказал:

— У меня наверху лежит какая-то бумага. Подозреваю, что это дубликат того бланка, который Анри Нантерр подсовывал месье де Бреску. Он на французском. Хотите взглянуть?

— Еще бы! — ответил Литси. — Сейчас принесу.

Я отправился наверх и обнаружил в своей комнате Беатрис Бэнт.

— Что вы здесь делаете? — осведомилась она. — Пришел забрать одну вещь.

Она держала в руках голубые спортивные трусы, в которых я обычно сплю. Утром я сунул их в тумбочку, поверх бланка Нантерра. Теперь тумбочка была открыта. Оставалось надеяться, что бумага по-прежнему на месте.

— Так это ваше? — с изумлением спросила она. — Значит, это вы тут живете?

— Я.

Я подошел к ней, взял у нее свои трусы и сунул на вместо. Бланк, слава богу, действительно был в ящике.

— А, ну тогда все в порядке! — торжествующе сказала она. — Я поселюсь в этой комнате, а вам дадут другую. Я всегда живу здесь, это само собой разумеется! Там, в ванной, какие-то ваши вещи. Вам не понадобится много времени, чтобы их убрать.

Входя, я оставил дверь открытой. Принцесса, видимо, проходила мимо, услышала наш разговор и зашла.

— Касилия, я сказала этому молодому человеку, чтобы он переселился, — сообщила Беатрис. — Это ведь моя комната!

— Жених Даниэль, — спокойно ответила принцесса, — останется здесь до тех пор, пока он живет в этом доме. Не волнуйтесь, Беатрис, «розовая» комната тоже очень уютная, вот увидите.

— Но она ведь в два раза меньше, и в ней нет гардеробной!

Принцесса невозмутимо смотрела на нее — я еще раз восхитился тем, как умело она скрывает свое раздражение.

— Когда Кит уедет, вы сможете переселиться в «бамбуковую» комнату.

— Кит? Кажется, вы говорили, что его зовут Крисмас [2] !

— Его зовут Крисмас. Он родился в рождественское утро. Ну а теперь идемте завтракать. Ленч давно уже на столе.

И принцесса решительно выпроводила свою золовку в коридор. Секундой позже она еще раз заглянула в комнату.

— Оставайтесь здесь, пока она не уедет! — сказала принцесса. Это был отчасти приказ, отчасти мольба.

После ленча мы с Литси и Даниэль отправились наверх, в мою комнату, сделавшуюся яблоком раздора, чтобы взглянуть на бланк. Литси предложил заключить пари на то, что Беатрис выкинет меня из этих апартаментов самое позднее завтра к вечеру.

— Видели, какие убийственные взгляды метала она в вашу сторону за ленчем?

— Еще бы!

— А все эти тонкие намеки относительно хороших манер, уважения к старшим и прочего?

Принцесса вела себя так, словно ничего не слышала. Она расспрашивала Беатрис о здоровье, о ее собачках и о том, какая погода бывает во Флориде в феврале. Ролан де Бреску завтракал у себя наверху. Такое бывало часто. Я не сомневался, что он еще и забаррикадировался. А принцесса мягко, но решительно защищала все подступы к его комнате.

— Вот этот бланк, — сказал я. Я вытащил его из-под своих трусов и вручил Литси. Тот уселся на удобный стул у окна и принялся внимательно читать бланк. Он обладал врожденной представительностью и скрытой силой. Он нравился мне и внушал страх — из-за Даниэль. Но, несмотря на эти противоречивые чувства, в целом я доверял ему — он выглядел человеком добродушным и толковым. Мы с Даниэль подошли к нему. Через некоторое время Литси поднял голову и нахмурился.