Но уж если рядом находится сам Мартель, то можно быть уверенным, что тебя не убьют случайно или по ошибке. Мне показалось, что он смотрит на меня со злорадством. Он с явным интересом наблюдал за показательным наказанием, устроенным мне Фредериксом, зная о том, что для того, чтобы не выйти из роли, я буду вынужден притвориться слюнтяем… Я с трудом встал с пола и взглянул на девушку, которая все ещё держалась одной рукой за щеку, с неприкрытой ненавистью глядя на отца, восседающего за столом.

— Что это за урод? — грозно спросил Фредерик. — Еще один из тех придурков, с которыми ты таскаешься по барам? Разве я тебя не предупреждал…

— Предупреждал, — сказала она, отнимая руку от щеки, на которой теперь красовался яркий след от пощечины, который, конечно, мог со временем сойти сам собой, а мог и превратиться в настоящий синяк. Ее голос звучал ровно, холодно и очень по-взрослому. — Я должна целый торчать дома и смотреть телевизор.

— О том, где ты торчишь целыми днями, речь не идет!

— Ладно, тогда ночь напролет, — спокойно исправилась она.

— Я уже, кажется, предупреждал тебя, что я сделаю с каждым долбаным уродом, который только… — Он замолчал, глубоко вздохнул и затем продолжал: — Я делал все, что было в моих силах. Я пытался заменить тебе обоих родителей, с тех пор как твоя мать…

— Только маму сюда приплетать не надо!

— Ты училась в лучших школах. Я давал тебе все: деньги, вещи, машины а ты что вытворяешь? Сначала ты связываешься с женатым мужиком, а потом возвращаешься сюда и начинаешь позорить меня, потому что ведешь себя, как дешевая уличная шлюха! И это моя дочь! Ну почему ты не осталась на востоке, как я тебе велел, и не нашла себе какого-нибудь порядочного молодого человека, который подходил бы тебе по возрасту…

— Я пыталась, — ответила она, — но дело в том, что все они как-то очень быстро теряли ко мне интерес, стоило им только узнать, что мой отец Сал Фредерикс, известный воротила гостиничного бизнеса. Наверное, в наше время гостиничный бизнес уже не вызывает в людях былого трепета.

Лицо Фредерикса гневно побагровело, но он все-таки сдержался.

— Ну зачем ты это делаешь, детка? — устало спросил он, и в какой-то момент мне показалось, что передо мной сидит обыкновенный человек, и мне даже стало немножко жаль его. — Зачем тебе это? Ты посмотри на себя. Моя дочь, воспитанию которой я посвятил всю свою жизнь, надеясь, что она вырастет порядочной, теперь стоит передо мной с таким видом, как будто она спала всю ночь в одежде…

— А я действительно спала, — с вызовом заявила она. — С ним. Аж два раза.

Нас с Мартелем больше не было в этой комнате, для них мы попросту перестали существовать. Они как будто остались наедине, отец и дочь, продолжая обмениваться воображаемыми ударами, стараясь ударить оппонента побольнее. Сказав это, она даже не посмотрела в мою сторону, и услышав её реплику, он тоже не взглянул на меня; оно и понятно: у него будет ещё достаточно времени для того, чтобы заняться мной.

— Но почему, детка? — снова спросил он.

— Потому что он оказался единственным натоящим мужиком, который не боится тебя!

— Что ж, это мы ещё поглядим, — злобно заметил Фредерикс. — А теперь отправляйся домой и приведи себя в порядок…

— Ты не посмеешь тронуть его даже пальцем! — выкрикнула она. — Ты не посмеешь!

— Фенн, отвези её домой! — распорядился Фредерикс.

Наступило короткое замешательство. Я избегал глядеть в сторону Мартеля.

— Мистер Фредерикс, — неуверенно проговорил он, — не думаю, что мне следует уйти прямо сейчас.

— Да какого черта ты тут… Из-за этого, что ли? Черт, я и сам могу позаботиться об этом долбаном Казанове. Ты же сам видел…

— Да, видел, — согласился Мартель, и я представил себе, как, должно быть, внутри у него все переворачивается. Ему не хотелось уходить. Он бы отдал все на свете, чтобы остаться и принять посильное участие в решении моей дальнейшей участи. Но теперь была его очередь оставаться в образе. Однако, ещё одну попытку переубедить шефа он все же предпринял. — Я бы посоветовал вам…

Фредерикс снова гневно побагровел.

— Да вообще, кто тебя спрашивает, урод? Отвези её домой. И еще, Фенн…

Мартель был по-прежнему спокоен и невозмутим.

— Слушаю, мистер Фредерикс?

— В дом не заходи. Я наслушался историй о твоих похождениях ещё задолго до твоего появления здесь.

— Слушаюсь, мистер Фредерикс.

Он направился к двери. Мойра же, похоже, лихорадочно раздумывала над тем, чем ещё ей огорошить ненавистного папашу, след от пятерни которого все ещё краснел у неё на щеке, подыскивая выражения пообиднее, но тут взгляд её упал на меня, и я заметил, какими печальными и жалостивыми вдруг стали её глаза.