Шрифт:
Мужчины во фраках и сюртуках, тщательно выбриты и причесаны у парикмахера, благообразны и чисты. У Профессора, например, седые кудри необычайной белизны и вообще вид патриарха. Есть толстые, из коих один, с огромным животом, еле помещается в кресле и постоянно засыпает. Трое юношей: один, глупый, с моноклем и выражением восторга на прыщавом лице; другой равнодушный, пресыщенный; третий с пышными черными волосами, демонической внешностью и выражением на лице мировой скорби.
Все указанные свойства, как толщина, так и худоба, как красота, так и безобразие, достигают крайнего развития.
При открытии занавеса Царь Голод и за ним все остальные Судьи встают и почтительно кланяются сперва Смерти, которая отвечает угрюмым кивком головы, и затем Зрителям.
Царь Голод. Милостивые государыни и государи! Позвольте приветствовать вас в зале правосудия. По вашему желанию, которое для нас закон…
Кланяется и смотрит на товарищей, – и те по очереди, каждый с поклоном, подтверждают:
– Закон.
– Закон.
– Закон.
Царь Голод (продолжает) …которое для нас закон, мы собрались сюда, чтобы судить голодных. Для этого мы надели мантию и парики, поставили стол, влезли на возвышение и внизу посадили секретаря с большим гусиным пером.
Секретарь быстро кланяется.
Он служит по вольному найму, и хотя голоса в решении не имеет, но совершает в протоколах ошибки. Иногда эти ошибки являются источником неприятностей, иногда же – ибо все в этой жизни неисповедимо…
Находящийся среди зрителей Аббат вздыхает и поднимает глаза к потолку.
…служат источником нового действующего права. Что это значит, сударыни, вам объяснит господин профессор, которого я имею честь лицезреть в вашей уважаемой среде. Теперь же приступим к суду. (Усаживаются.) Введите первого голодного.
– Как торжественно!
– Мантии и парики придают им такой строгий вид. Их даже трудно узнать…
– Так нужно. Необходимо, чтобы суд внушал к себе уважение.
– Мамочка, а зачем на столе череп и виселица?
Профессор. Это, дитя мое, символы. В Англии…
– Посмотрите, какой нос у того судьи, совсем как кончик собачьего хвоста. Ну, честное слово, он облизнул его языком.
– Как вы насмешливы. Вы так молоды, вы должны уважать суд.
– Да я его, честное слово, уважаю. Но ведь у него такой смешной нос!
– Это неважно, какой нос у судьи. Важно, чтобы судья был справедлив и не щадил голодных.
– Иначе мы возьмем других. Они это знают.
– Суд надо уважать.
– Суд – это мы. Суд надо уважать.
– Как интересно! Это похоже на театр.
Толстый (просыпается). Которого судят?
– Еще не начинали, ваше сиятельство.
– Что же это они!
– Ведут! – Ведут! – Как это интересно! Какая рожа! – Мамочка, он не кусается? – Не бойтесь, дитя мое, на нем довольно крепкий намордник. – Слушайте! Слушайте! – Ах, как интересно!
Вводят Первого Голодного – оборванного старика с разбитыми ногами. На лице у него проволочный намордник.
Царь Голод. Снимите с голодного намордник. Ты что сделал, голодный?
Старик (говорит разбитым голосом). Украл.
Царь Голод. Сколько украл?
Старик. Я украл пятифунтовый хлеб, но у меня его отняли. Я успел откусить только кусочек. Простите меня, я больше не буду.
Царь Голод. Ты что же – получил наследство? Или есть больше не хочешь?
Старик. Нет, хочу. У меня его отняли. Я откусил только кусочек…
Царь Голод. Так как же ты не будешь воровать? Почему ты не работал?
Старик. Нет работы.
Допрос продолжается.
– И этого несчастного судят! Душа моя кипит негодованием и презрением к человечеству…