— Здесь только одни ворота, — сказал он, — а там дароты. Единственная наша надежда — найти где-нибудь веревку и перебраться через стену.

Сарино встал, натянул обгорелую, почерневшую от крови одежду. Все трое вышли из комнаты и пробрались к низкой двери, которая выводила на парапет. Тарантио выглянул наружу, посмотрел вниз, во двор. Там, в лужах собственной крови, лежали пять мертвых тел. Криков больше не было слышно. Тарантио поспешно провел спутников к следующей двери, и они пошли вдоль коридора, заглядывая во все комнаты. Потом бесшумно, крадучись спустились по лестнице — и наконец нашли кладовую. Там стояли бочки с вином и пивом, корзины с сушеными фруктами, мешки с мукой и солью.

В углу кладовой лежали два мотка веревки. В этот миг из коридора донеслись тяжелые бухающие шаги. Трое беглецов бросились в дальний конец кладовой и там укрылись за высокими бочками.

Распахнулась дверь, и в кладовую вошли два дарота. Дуводас слышал их свистящее дыхание и не мог отделаться от мысли, что даротам слышен неистовый стук его сердца. Послышались гортанные щелчки, потом тягучий скрип — это волокли по каменному полу мешок. Наступила тишина. Дуводас осторожно выглянул из-за бочки — дароты ушли.

— Им нужна была соль, — прошептал Тарантио. — Должно быть, решили подкрепиться.

— Может, нам удастся проскользнуть незамеченными, — с надеждой проговорил Дуводас.

— Сомневаюсь. С минуты на минуту они могут обнаружить, что Сарино исчез, и тогда обшарят весь монастырь. Нет, единственное, что нам остается, — по этим веревкам перебраться через стену.

— Дароты могут заметить нас из дома, — возразил Сарино.

— У тебя есть другие предложения? — осведомился Тарантио.

— Пускай дароты найдут меня. Тогда вы двое сможете проскочить через ворота.

Тарантио изумленно взглянул на Сарино.

— Ты хочешь умереть? — недоверчиво спросил он.

— Смерть мне не страшна. Я привел мир к этой катастрофе. Я погубил эльдеров и вернул даротов. Мой город разрушен, мои подданные перебиты. Погляди на меня — урод, калека. Зачем мне бояться смерти?

— А ведь он прав, — заметил Дейс. — Экая образина!

— Ты и вправду содеял великое зло, — сказал Дуводас, — однако и у злодея есть надежда на искупление.

— Плевать мне на искупление! — воскликнул Сарино. — Я жажду мести! И самая лучшая месть — если вы унесете отсюда Жемчужину. Эльдеры — великие маги. Уж они-то сумеют уничтожить даротов!

— Даже если мы сумеем вернуть эльдеров, — сказал Дуводас, — они не станут прибегать к насилию. Они не убийцы.

— Значит, дураки! — огрызнулся Сарино. — Ну да, по крайней мере им по силам снова заключить даротов в Черную Жемчужину. Ты владеешь магией. Известно тебе заклятие тепла?

— Да.

— Отлично. — Сарино подошел к полкам на дальней стене. Там стояло множество пустых бутылок; он взял несколько штук и разложил на полу. — Хорошенько нагрей их горлышки, чтобы расплавились.

— Зачем? — спросил Дуводас.

— Потому что я так прошу.

Дуводас стал на колени и протянул ладони над горлышком первой бутылки. Синеватое стекло размякло, оплыло, словно свечной воск. Запечатав все шесть бутылок, Дуво поднял глаза на Сарино.

— Что теперь? — спросил он.

— Оставьте меня. Проберитесь как можно ближе к воротам. Вы поймете, когда настанет нужный момент.

Сарино опустился на колени у запечатанных бутылок и начал выпевать непонятные слова.

— Колдовство! — прошептал Дуводас.

— Да, — устало ответил Сарино, — злое, черное колдовство.

Он глянул на Тарантио и вдруг усмехнулся.

— Я хочу сделать тебе подарок, воин. Дай-ка мне свои мечи.

Тарантио вынул из ножен мечи и положил их на пол рядом с Сарино. Герцог Ромарк взял первый меч и провел острием по своей левой ладони. Из разреза хлынула кровь, и он смазал ею клинок меча. Затем снова начал выпевать заклинание. Кровь на клинке зашипела, запузырилась — и исчезла. Теперь меч сиял ослепительным серебряным блеском. Разрезав правую руку, Сарино совершил тот же обряд со вторым мечом.

— Теперь будь с ними поосторожней, — предостерег он.

— Почему это? — осведомился Тарантио.

Вместо ответа Сарино легонько ткнул мечом в ближайшую бочку. Сталь раскроила дерево с той же легкостью, с какой ножницы разрезают тончайший шелк. Из бочки посыпались сушеные абрикосы.

— Вот почему, — просто сказал Сарино. — А теперь уходите.

Тарантио с величайшей осторожностью вернул мечи в ножны и взял Дуводаса за руку.

— Это его жизнь, — негромко сказал он. — Пусть живет — или умирает, — как хочет сам.