Гюго Виктор
Шрифт:
– - Ты весь во власти мечты.
– - Но ведь это всецело в пределах реального.
И Говэн добавил:
– - А женщина? Какую вы ей отводите роль?
– - Ту, что ей свойственна, -- ответил Симурдэн.-- Роль служанки мужчины.
– - Согласен. Но при одном условии.
– - Каком?
– - Пусть тогда и мужчина будет слугой женщины.
– - Что ты говоришь?-- воскликнул Симурдэн.-- Мужчина-- слуга женщины! Да никогда! Мужчина -- господин. Я признаю лишь одну самодержавную власть -власть мужчины у домашнего очага. Мужчина у себя дома король.
– - Согласен. Но при одном условии.
– - Каком?
– - Пусть тогда и женщина будет королевой в своей семье.
– - Иными словами, ты требуешь для мужчины и для женщины...
– - Равенства.
– - Равенства? Что ты говоришь! Два таких различных существа...
– - Я сказал "равенство". Я не сказал "тождество".
Вновь воцарилось молчание, словно два эти ума, метавшие друг в друга молнии, на минуту заключили перемирие. Симурдэн нарушил его первым.
– - А ребенок? Кому ты отдашь ребенка?
– - Сначала отцу, от которого он зачат, потом матери, которая произвела его на свет, потом учителю, который его воспитает, потом городу, который сделает из него мужа, потом родине -- высшей из матерей, потом человечеству -- великому родителю.
– - Ты ничего не говоришь о боге.
– - Каждая из этих ступеней: отец, мать, учитель, город, родина, человечество, -- все они -- ступени лестницы, ведущей к богу.
Симурдэн молчал, а Говэн говорил:
– - Когда человек достигнет верхней ступени лестницы, он придет к богу. Бог отверзнет перед ним врата, и человек смело войдет в них.
Симурдэн махнул рукой, словно желая предостеречь друга.
– - Говэн, вернись на землю. Мы хотим осуществить возможное.
– - Берегитесь, как бы возможное не стало невозможным.
– - Возможное всегда осуществимо.
– - Нет, не всегда. Если грубо отшвырнуть утопию, ее можно убить. Есть ли что-нибудь более хрупкое, чем яйцо?
– - Но и утопию нужно сначала обуздать, возложить на нее ярмо действительности и ввести в рамки реального. Абстрактная идея должна превратиться в идею конкретную; пусть она потеряет в красоте, зато приобретет в полезности; пусть она будет не столь широкой, зато станет вернее. Необходимо, чтобы право легло в основу закона, и когда право становится законом, он становится абсолютом. Вот что я называю возможным.
– - Возможное гораздо шире.
– - Ну, вот ты снова начал мечтать.
– - Возможное -- это таинственная птица, витающая над нами.
– - Значит, нужно ее поймать.
– - Но только живую.
Говэн продолжал:
– - Моя мысль проста: всегда вперед. Если бы бог хотел, чтобы человек пятился назад, он поместил бы ему глаза на затылке. Так будем же всегда смотреть в сторону зари, расцвета, рождения. Падение отгнившего поощряет то, что начинает жить. Треск старого рухнувшего дуба -- призыв к молодому деревцу. Пусть каждый век свершит свое деяние, ныне гражданское, завтра просто человеческое. Ныне стоит вопрос о праве, завтра встанет вопрос о заработной плате. Слова "заработная плата" и "право" в конечном счете означают одно и то же. Жизнь человека должна быть оплачена; давая человеку жизнь, бог берет на себя обязательство перед ним; право -- это прирожденная плата; заработная плата -- это приобретенное право.
Говэн говорил сосредоточенно и строго, как пророк. Симурдэн слушал. Они поменялись ролями, и теперь, казалось, ученик стал учителем.
Симурдэн прошептал:
– - Уж очень ты скор.
– - Что поделаешь! Приходится поторапливаться, -- с улыбкой ответил Говэн.
– - Учитель, вот в чем разница между нашими двумя утопиями. Вы хотите обязательной для всех казармы, я хочу -- школы. Вы мечтаете о человеке-солдате, я мечтаю о человеке-гражданине. Вы хотите, чтобы человек был грозен, а я хочу, чтобы он был мыслителем. Вы основываете республику меча, я хотел бы основать...
Он помолчал.
– - Я хотел бы основать республику духа.
Симурдэн потупился и, глядя на черные плиты пола, спросил:
– - А пока что ты хочешь?
– - Того, что есть.
– - Следовательно, ты оправдываешь настоящий момент?
– - Да.
– - Почему?
– - Потому что это гроза. А гроза всегда знает, что делает. Сжигая один дуб, она оздоравливает весь лес. Цивилизация была покрыта гнойными, заразными язвами; великий ветер несет ей исцеление. Возможно, он не особенно церемонится. Но может ли он действовать иначе? Ведь слишком много надо вымести грязи. Зная, как ужасны миазмы, я понимаю ярость урагана. А впрочем, что мне бури, когда у меня есть компас! Что мне бояться страшных событий, раз моя совесть спокойна!
И он добавил низким торжественным голосом:
– - Есть некто, чьей воле нельзя чинить препятствия.
– - Кто же это?
– - спросил Симурдэн.
Говэн указал пальцем ввысь. Симурдэн проследил взглядом его движение, и ему почудилось, что сквозь каменные своды темницы он прозревает звездное небо.
Они снова замолчали.
Наконец, Симурдэн сказал:
– - Ты чересчур возвышаешь человеческое общество. Я уже говорил тебе, --это невозможно, это мечта.
– - Это цель. А иначе зачем людям общество? Живите в природе. Будьте дикарями. Таити, на ваш взгляд, рай. Но только в этом раю нет места для мысли. А по мне куда лучше мыслящий ад, нежели безмозглый рай. Да нет, причем здесь ад! Будем людьми, обществом людей. Возвысимся над природой. Именно так. Если человек ничего не привносит в природу, зачем же выходить из ее лона? Удовлетворитесь тогда работой, как муравьи, и медом, как пчелы. Будьте рабочей пчелой, а не мыслящей владычицей улья. Если вы привносите хоть что-то в природу, вы тем самым возвышаетесь над ней; привносить -значит увеличивать; увеличивать -- значит расти. Общество -- та же природа, но природа улучшенная. Я хочу того, чего нет у пчел в улье, чего нет у муравьев в муравейнике: мне нужны памятники зодчества, искусство, поэзия, герои, гении. Вечно гнуть спину под бременем тяжкой ноши -- неужели таков человеческий закон? Нет, нет и нет, довольно париев, довольно рабов, довольно каторжников, довольно отверженных! Я хочу, чтобы все в человеке стало символом цивилизации и образцом прогресса; для ума я хочу свободы, для сердца -- равенства, для души -- братства. Нет! прочь ярмо! Человек создан не для того, чтобы влачить цепи, а чтобы раскинуть крылья. Пусть сгинут люди-ужи. Я хочу, чтобы куколка стала бабочкой, хочу, чтобы червь превратился в живой крылатый цветок и вспорхнул ввысь. Я хочу...