Первый надзиратель. Тугая. Точно поперек дороги. Низковато немного, надо бы выше, этак на середине бедра

Второй надзиратель. Э, нет, ты уж не спорь, я это дело знаю. Ежели так высоко, он просто остановится и обойдет либо назад побежит. Нужно чуть пониже колена. Тогда запнется и упадет, а мы навалимся раньше, чем успеет подняться. Он ведь будет быстро идти. Пока ты соберешься меня держать, я уж буду сидеть у него на голове.

Первый надзиратель. Вот черт, даже покурить нельзя. Уильямс, ты как, за то, чтобы им давать курево?

Второй надзиратель. В общем да. Они тогда поспокойней, ну, и нам легче. Я бы им давал две трубки в неделю, а станут шебаршить, лишал бы. Тут есть один-два парня совсем приличных, я даже к ним привязался. Им бы я хоть каждый день давал покурить. Тсс! (Прислушиваются. Шепотом.) Шаги!

Первый надзиратель. Да.

Второй надзиратель (все еще шепотом). Слушай. Когда он подойдет, я пущу ему свет в глаза и сразу выключу. Он бросится бежать - и кувыркнется. Приготовься.

Слушают.

Первый надзиратель. А вдруг это не он? Второй надзиратель. Все равно рискнем. Дам свет...

Минута напряженного ожидания. Непроглядный мрак, тишина. Шаги слышны все

ближе.

Ну! Даю!

Включает фонарик. В ярком снопе света видна фигура Мэтта, шагающего по дороге. Свет гаснет. Оба надзирателя бросаются вперед. Снова мрак; звуки

борьбы.

Голос второго надзирателя. Я его поймал! Полузадушенный голос первого надзирателя. Дурак! Пусти! Ты не его, ты меня поймал!

Занавес падает.

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ

Спустя тридцать два часа. Спальня в гостинице у Ту-Бриджес. В задней стене два длинных, до полу, окна, выходящих на балкон и задернутых шторами. Темно, только сквозь шторы проникают полосы утреннего света. Между окнами, изголовьем к задней стене, кровать. У правой стены туалетный столик и стул. У левой, в глубине, - умывальник. У той же стены, ближе к рампе, дверь,

открывающаяся внутрь. В изножье кровати - стул, на нем женское белье. На спинке кровати - женский халат. На полу, слева от кровати, ночные туфли.

В постели спит молодая дама, остриженная по моде. Слышен стук в дверь.

Дама (сонно). Войдите.

Входит горничная с кувшином горячей воды, ставит его на умывальник.

Горничная. Половина восьмого, сударыня.

Дама (зевая). А как погода?

Горничная. Все еще туман. Будете брать ванну, сударыня?

Дама. Да. Ах, кстати. Сегодня вечером возвращается мой муж. Я договорилась, чтобы нас опять перевели в двойной номер.

Горничная. Да, сударыня. Мне уже сказали. (Она отдернула шторы на левом окне и теперь, обойдя кровать, отдергивает их на правом.) Этот сбежавший арестант, сударыня, - его еще не поймали.

Дама. Все еще нет? Подумайте!

Горничная. Это все из-за тумана. Он уже почти двое суток в бегах. Говорят, это тот самый молодой человек, что убил сыщика в Хайд-парке. Еще о кем в газетах писали.

Дама. О! Тот самый капитан Деннант! Помню, как же. Ну, если он, то не так страшно, могло быть хуже.

Горничная. Да его непременно поймают - никому еще не удавалось.

Дама. Не удавалось?

Горничная. Никогда! Разве допустят?

Дама. Но, может быть, в таком тумане...

Горничная. А видите, сударыня, им же нужно есть и платье нужно себе добыть, - вот тут-то их и ловят.

Дама (зевает). Противный туман! Ни верхом покататься, ни рыбу половить, даже гулять нельзя. И вставать-то не хочется.

Горничная (холодно). Как вам угодно, сударыня.

Дама (со смехом). Да уж, видно, придется.

Горничная. Я пойду приготовлю ванну.

Дама. Благодарю вас.

Горничная уходит. Дама встает с постели, одетая в ночную пижаму, нащупывает ногой туфли, набрасывает на себя халат. Идет к окну, выглядывает наружу.

Окно на ночь было оставлено полуоткрытым, на крючке.

Дама. Фу! Ну и погодка!

Берет с умывальника губку и мохнатое полотенце, идет к двери, выходит. Едва дверь затворилась, как под кроватью, в том месте, где она примыкает к стене, слышится шорох. Затем из-за оконной шторы осторожно высовывается Мэтт Деннант, быстро оглядывает комнату, выходит, потягивается. Лицо у него

осунувшееся, одежда мокрая, измятая, башмаки он держит в руке.

Мэтт (бормочет). Дама! Вот так история! Надо смываться.