– Чего-то я не пойму,– изображая глубокие размышления, протянул Шатун,– а твой-то какой интерес?

– А тебе и не надо понимать,– лениво ответил Лютик.– Твое дело – глоток побольше порезать и пошуметь посильнее.

Атаман наклонился вперед и, красуясь перед самим собой, произнес:

– Хватит всяким баронам кровь у простого люда пить. По весне подгребайте ко мне поближе, сами дворянами станете, если поведете себя по-умному. Мне хорошие бойцы понадобятся. Понятно? – Лютик обвел «разбойников» грозным взглядом.

– Понятно,– кивнул Шатун.– Только того, давай-ка десять золотых сейчас, и по весне десять. А то как-то опасно в тех местах лихими делами заниматься, да еще и с баронами связываться. У них, знаешь, тоже мечи есть.

– Можно и по десять,– милостиво кивнул атаман. Он явно чувствовал себя уже чуть ли не эрлом и пытался изображать из себя дворянина.– Завтра все обсудим, да и пойдете, а то время к осени идет. А пока будьте моими гостями, ешьте, пейте, я угощаю.

Отряд изображал загул, постоянно требуя нового пива, разговаривая на повышенных тонах и гогоча по каждому ерундовому поводу. То один, то другой из них время от времени улучал момент, чтобы сделать круг по помещению, якобы познакомиться с новыми друзьями. Они по кусочкам собирали нужные им сведения, а заодно расплескивали большую часть только что налитого пива.

– Скользкого здесь нет,– тихо шепнул Ким.– Как я понял, он недавно ушел, куда-то дальше на восток. Судя по всему, имени нанимателя здесь никто не знает, даже Лютик. Только бычится и пыль пускает, но все деньги и приказы через Скользкого шли. Атаман так, людей набирает да шумит. Тут половина его в грош не ставит.

– Давно ушел? – тихо спросил в ответ Лашан.

– Давно, похоже,– кивнул Ким,– неделю, может, и того больше. Боюсь, опять его упустили.

– Эй, Шатун! – окликнул Грега его старый знакомый.– Пойдем потолкуем, дело есть.

– Какое дело? – недоуменно спросил Грег.– Ты присаживайся, Кривой. Выпьем, поговорим, обо всех делах расскажешь.

– Да лучше наедине,– заупрямился разбойник.– Пойдем, не пожалеешь.

– Пошли, раз так. Пива только возьму.

Они вышли под покрытое крохотными искорками звезд небо. Строения стояли в поселке очень кучно, почти впритык друг к другу. Никаких дворов, обычных для крестьянских деревень огородов на задах. Ничего, только голые, наспех поднятые одноэтажные избы.

Кривой завел бывшего грабителя в узкий тупик между срубами и обернулся.

– Слушай, Шатун, я тут вот чего подумал,– начал разбойник,– слухи разные ходили по городу, когда ты пропал…

Шатун промолчал, не реагируя на паузу. Кривой, по всей видимости, ожидал, что его бывший приятель тут же бросится в объяснения, но, так их и не дождавшись, продолжил:

– Говорили, будто бы ты в королевскую армию подался. Перекинулся в стражники, когда тебе нож к горлу приставили.

– Брехня,– коротко ответил Шатун, в уме судорожно прикидывая варианты, которые у него были.– Мне каторгу присудили, шесть лет. По дороге на север я сбежал, потом решил, что в столицу возвращаться опасно, вот и нашел новых приятелей.

– Брехня-то, может, и брехня,– покачал головой Кривой,– да только не слышал я, чтобы с этапа кому сбежать удавалось. Там стражники лютые, они лучше лишний десяток сгноят в дороге, но сбежать никому не дадут.

– Я же здесь,– справедливо заметил Шатун, настаивая на своем,– значит, удалось. Ты кому веришь, разным слухам или мне?

– Да я-то, может, тебе и верю,– продолжал гнуть свое Кривой,– да поверит ли Лютик, если я ему все выложу?

– Чего ты хочешь, не пойму,– медленно произнес Грег, слегка поворачиваясь, чтобы разбойник не видел его левую руку, которая легла на рукоять кинжала.

– Мое молчание будет тебе стоить пять золотых монет,– осклабившись, предложил Кривой.– Всего пять монет, и ты уйдешь отсюда живой.

Грег думал. Пять монет были не такими уж и большими деньгами за жизнь. Вот только он не верил, что Кривой действительно будет молчать. Вполне возможно, что он уже рассказал атаману свою историю. Или только и ждет, что Шатун заплатит откупные, чтобы окончательно убедиться в своих подозрениях и выложить их Лютику. Это могло быть правдой, Кривой никогда не отличался особым умом, да и знал он Шатуна еще в то время, когда вполне мог побороться с ним на равных. Он не знал одного – как много битв с той поры пришлось пройти Грегу. И в отличие от того башера Шатуна, который, как и большинство мелких грабителей в столице, не любил пускать кровь, сейчас Грег научился, если надо, убивать не задумываясь.

Он принял решение. Кинжал неслышно выскользнул из ножен и устремился к сердцу бывшего приятеля Грега. В последний момент Кривой почуял неладное и перехватил руку с ножом. Пытаясь ускользнуть от лезвия, разбойник повалился на землю. Грег тут же навалился сверху, правой рукой зажимая рот Кривого, а левой продолжая давить на кинжал.

Острие проткнуло ткань плотной рубахи разбойника и медленно, дюйм за дюймом, начало входить в человеческую плоть. Сквозь прижатую к его рту ладонь Шатуна, Кривой пытался говорить: